Довольно рыдать о мертвых, уснувших в морской пучине. Полно лить слезы о юных днях в святилище пегого быка. Жизнь сильна во мне, не буду скорбеть о том, что было или могло бы статься. Мой путь — иной, я пойду туда, куда он меня ведет.
Но вот я гляжу из высокого окна на спелые нивы, готовые лечь под серпом. Ветер колеблет их, словно златое море, и в шелесте сухой листвы мне чудятся знакомые голоса, зовущие сквозь года. Я закрываю глаза и вижу тех, кто запомнился мне с младенчества. Они встают предо мною, возвращая меня в счастливую пору, когда все мы были юными, и на нас еще не обрушилось бедствие, — до того, как явился Тром со зловещим пророчеством на устах.
Мир царил тогда во всей Атлантиде. Боги были довольны, народ благоденствовал. Мы, дети, играли под золотым диском Бела, так что руки наши и ноги становились сильными и смуглыми; мы пели песни прекрасной, вечно меняющейся Кибеле, прося ее даровать нам счастливые сны; земля, на которой мы жили, изобиловала благами, и мы думали, что так будет всегда.
Голоса ушедших велят: «Расскажи о нас. Это достойно памяти».
И вот я беру перо и начинаю писать. Быть может, работа скрасит долгие месяцы заточения, а слова помогут мне обрести хоть немного душевного покоя, которого я не знала во все мои годы.
Так или иначе, других занятий у меня нет. Я взаперти, я пленница в этом доме. Итак, буду писать — для себя, для тех, кто придет за мной, для того, чтобы голос зовущих не был забыт.
Люди прозвали царский дворец Островом Яблок, потому что все склоны, ведущие вниз, к городу, покрывали сады. И впрямь, когда они расцветали, дворец Аваллаха казался островом, плывущим над землею в бело-розовых облаках. Золотые яблоки слаще меда с высокогорных пасек в избытке родились в царевых садах. Яблони рядами стояли вдоль широкой дороги, идущей через центр Келлиоса к морю.
На высокой обращенной к морю террасе Харита, опершись о колонну, смотрела, как солнце сверкает на кованых медных листах городских крыш, и слушала, как вздыхает под порывами ветерка эолова арфа. Густой аромат яблоневого цвета немного пьянил и навевал дремоту. Она зевнула и перевела рассеянный взор на теплый синий полумесяц залива.
Три корабля под раздутыми на ветру зелеными парусами медленно входили в Келлиосскую гавань, за ними тянулся алмазный след. На глазах у Хариты они накренились, паруса их обвисли, и все три судна заскользили к пристани. Прочные ладьи уже спешили к ним, чтобы принять швартовы и отбуксировать к причалу.
Келлиос — оживленный город, не такой большой, как великий Ис, город храмов и верфей в Коране, меньше даже торгового города Гаэрона, что в Геспере, зато залив здесь глубокий. Поэтому купцы из соседних стран часто заходят сюда набрать воды и провианта, прежде чем двинуться на юг или восток через огромный водный простор, который моряки зовут Океаном.
