— Зачем? — я имела в виду лиру Изабель, но Дарел неверно истолковал мой вопрос.
— Лорис — из-за чувства уязвленной гордости и желания довести начатое до конца — выпроводить тебя поскорее из этого дома, а мама — чтобы поскорее поставить точку в нашей истории.
— Какую точку? — в моем голосе послышалась озадаченность.
— Она была твердо убеждена, что мы объявим на званом ужине о предстоящей свадьбе. Может, уже и цвет пинеток выбрала для будущего ребенка. С нее станется, — упоминание о ребенке вызвало предательский румянец на моих щеках.
— Неужели лира Изабель способна на подобный шаг? — изумленно воскликнула, желая скрыть смущение.
— Не берусь утверждать, но омиелит — ее рук дело, — его признание поразило меня до глубины души.
— Как вы это поняли? — я не сводила глаз с Дариела, теребя при этом ни в чем не повинную салфетку, лежавшую на коленях.
— На нем была ее магическая печать.
— И как теперь выяснить, кто причастен к анонимному письму?
— Никак, — он повел плечом и поднялся из-за стола, всем видом показывая, что не собирается больше беседовать на эту тему. И это ввело меня в замешательство.
— Хотите сказать, что не станете искать виновного? — мой голос прозвучал громче, чем мне хотелось бы того самой. Вслед за ним поднялась и я.
— Совершенно верно, — совершенно спокойно отозвался брюнет.
— Но почему?
— Я не вижу в этом смысла, — заметив мою озадаченность, Дариел продолжил: — Давай начнем с того, что никто так просто не сознается в содеянном. К тому же будь ты на самом деле моей невестой и нас связывало не соглашение родных, а чувства, я бы не отпустил тебя невесть куда, да невесть зачем, а отправился бы с тобой и быстро разобрался с этим делом. Даже такой самоуверенный и непреклонный человек, как мой отец, пошел бы на попятную. Но если бы уже все сложилось таким образом, то я не приезжал бы с подобными претензиями и не ставил бы ультиматумы. Любил бы он тебя хоть на медяк, спокойно выслушал бы твои объяснения, поселился бы в ближайшей гостинице и каждый день навещал. Скажи, что я не прав.
— И скажу! Вы попросту бесчувственный чурбан! — внутри все кипело от негодования. Правда болью отдавалась в сердце.
— Это я-то бесчувственный чурбан?! — в черных глазах вспыхнули опасные огоньки, а потом декан расхохотался, запрокинув голову. Громко, заливисто, от души. Вот над чем он так смеется?
— Хомяк, — Дариел шагнул ко мне и погладил костяшками пальцев по щеке, заставив вздрогнуть от неожиданности.
— Никакой я не хомяк! — моему возмущению не было предела.
— Тогда перестань надувать щеки, когда злишься. Но ты бы знала, какая милая в эти минуты, — он подмигнул и окончательно выбил у меня почву из-под ног.