- Ваши житьи приехали!
- Кто побогаче да у кого земли по Кокшеньге. Решают великие бояра! А из восьми славенских посадников один Немир…
- Постой, Селезнев говорить хочет!
Шутки, наконец, кончились.
- Вот что, друзья-товарищи! - начал Селезнев. - Собрались мы сюда не мед пить, не танцы водить, а по нужному делу, по сватовству! - Он чуть усмехнулся, примолк, обвел собрание пристальным взглядом своих сощуренных черных глаз. - Великий князь снова требует княжчин, где ни есть: Двинских земель и всего, что заняли москвичи под Вологдой, Бежецким Верхом, Торжком, Ламским Волоком… Уступать не хотят ничего.
- По-прежнему, значит!
- Да, по-прежнему.
- С Казанью разделались, за нас принялись!
- Я то же хотел сказать…
- Двину терять жалко!
Молчавший до того Дмитрий вмешался. Негромко, но ясно и твердо, так, что услышали все, сказал:
- Двиной не кончитце! И суд, и право, и власть, и вотчины отдадим.
Сказал и примолк, и вдруг стало ясно, что да, Двиной не кончится. Да и что такое Новгород без Заволочья!
- Новая война с Москвой? - с усмешкой возразил Павел Телятев. - Под Русой дали нам!
- Кому дали, - вмешался Савелков. - Не знаешь, как дело было! Чарторыйский рать у Липны остановил, одна боярская дружина за озеро ушла. Князь Шуйский был, да Иван Лукинич, да вот Григория Тучина батька, его тогда и взяли в полон, да Казимер, этот раненый ушел, бился крепце всех… В пяти стах человек шли, в тысяче ли, не боле того. А московской рати пять тысящ! Дак в первом соступе разбили москвичей, пошли по дворам, да платье, да доспехи почали лупить с мертвых шестников, да с татаров битых, строй розрушили, а тут иная рать с поля подошла, да Басенок не растерялся, своих спешил, разоставил за плетнем, за сугробами, к им не пробитьце, снегу коню по грудь, а они, знай, бьют из луков по лошадям… Вот и побили!
- Басенка не зря шильники в шестьдесят осьмом ладили убить.
- Было такое дело! За Славной, в поле, под Городцом. Да утек.
- Ловок!
- Не больно ловок, как свои же бояре ослепили его на Москвы.
- А луки татарские хороши, мы вчерась пробовали с Ермолой. Бьют на триста шагов - насквозь!
- Михайло Олелькович едет? - спросил кто-то из житьих.
- Едет. В ноябре ладитце быть.
- Киевский князь?
- Брат киевского князя. Он из Ольгердовичей, крещеный, греческой веры. Ольгердовичи - они все православные.
- Все одно, не выстоять одним противу Москвы, хоть и с Олельковичем!
- А Шуйского куда пихнули?
- Шуйский на Двину уехал, неспокойно там.
- М-да, стало, дело без нас уже движетце!
- С Москвой ежели… Такое вместе со стариками надо бы решать…