Шофер грузовика вышел из кабинки биотуалета. Затянул пояс и пошел к своей фуре.
– Нам не хватает только трупа, – сказал Николас.
– Нет, – сказала Ванесса и покачала головой. – Нам не хватает нашего трупа. Не забывай, какими бы гадостями они там ни занимались, они все равно не считают себя плохими людьми. Поверь мне, я работаю с преступниками. Так что, когда они увидят женщину, попавшую в беду, они будут ей помогать. Пока это не угрожает их собственным делам.
– И эта женщина – ты?
– Эта бедняжка и есть я.
– Но ты же шведка. Эти люди специально послали человека, чтобы убить именно тебя. Наверняка они знают и как тебя зовут, и что ты – полицейская. А если бы тебя нашли без документов, то сразу бы возникли подозрения.
Ванесса засунула руку в карман джинсов, вытащила фальшивое британское удостоверение личности и показала Николасу.
– Если женщина – Ванесса Франк, то да. А что, если ее зовут Кэрол Спенсер?
Наташу доставили обратно в подземную спальню. Ей зашили рану, нанесенную башмаком Карлоса. Швы немного тянули. Она потрогала лоб кончиками пальцев и почувствовала пульсирующую шишку. Она была одна. Других детей не было. Наташа поняла, что все кончено, что и она тоже умрет. Горечь и страх нахлынули на нее, но она все равно не могла заплакать. Она проживет еще всего несколько часов, и это было все, что ей оставалось. Консуэло рассказала, что происходило с детьми, которых привозили в колонию, для чего их использовали. Когда за ней придут, ее усыпят. Разрежут ей живот, вытащат те органы, которые им нужны, а останки закопают где-нибудь в лесу.
И никогда больше в ней не возникнет ни мысли, ни мечты.
Она попробовала думать о чем-нибудь другом. Почувствовать благодарность за то, что у нее было. Вспомнить людей, с которыми она встречалась, кого любила. Думать о своих родителях, о брате и сестрах. Вспоминать хорошие дни. До войны. До бегства.
Наташа вспоминала старика, рядом с которым шла пешком по Македонии. Он открыл свою сумку и дал ей большое и сочное яблоко. Думала об учителе музыки Омаре, учившем ее играть на пианино. Никогда больше ее пальцы не сыграют мелодию.
Когда она была маленькой, она думала иногда, как умрет. Пыталась представить себя старенькой, окруженной плачущими детьми и внуками. Этот образ оставался с ней даже тогда, когда вокруг падали бомбы, разрушая дома и убивая ее друзей и соседей. Теперь настало время забыть эту картину. Смерть была неминуема. Здесь. Далеко от Сирии и от Швеции, которую она уже начала считать своим домом. Накопившихся жгучих слез стало под конец так много, что она заплакала.