— В суть жизни изначально закладывается способность жертвовать собой, то есть любовь! — говорил новосибирец Владимир.
— Жизнь без любви вообще невозможна! — послышался голос Валерия.
— Но любовь и справедливость — понятия часто несовместимые. Любовь во всем выделяет кого-то одного, а справедливость предполагает, что все равны, — рассуждал сибиряк.
— Валера, а почитай свои стихи, — попросила Раечка, — что-нибудь из новенького…
…Кто захочет узнать,
Как мы жили и чем,
Пусть откроет тетрадь
И начнет свой запев,
— продекламировал Валерий.
В кафе стало тихо: все прислушивались к голосу товарища…
— Издавать собираешься? — спросил Виктор Петрович.
— Не знаю еще, — неуверенно ответил начинающий поэт… Откуда-то донеслась песня:
…Таганка, все ночи полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня…
— Для кого-то — Таганка, а для нас — Полтавка, — засмеялся Андрей, который состоял в партии всю свою сознательную жизнь.
Центральный штаб партии, с самого ее учреждения и по сей день, находился на улице Полтавской, или, как говорили партийцы, «на Полтавке». Даже газета, которую эпизодически выпускало это сообщество единомышленников, была ими любовно названа «Полтавкой»…
— «Полтавка, я твой бессменный арестант…» — поддержали, оживившись, друзья-соратники.
— Автор текста на нас не обидится? — спросил кто-то.
— Он нас простит, — ответили ему. — Мы же — со всем уважением…
Посидели еще немного. Звучала негромкая музыка, слышались знакомые, такие родные голоса друзей.
— Ой, ребята, как с вами хорошо! Но… пора на отдых, — сказала Надя, — завтра трудный день.
— Надежда Владимировна, ну давайте посидим еще немножко! — совсем по-детски заканючила Ирина.
— Пойдем, пойдем! Поздно уже! — тоном строгой мамаши возразила та.
— А что, Надя, в твоем отделении, я слышал, жесткая дисциплина? У тебя не забалуешь? Ты, демократка до мозга костей, практикуешь авторитарный стиль руководства? — смеясь, спросил Игорь.
— Ну и правильно, — поддержал Надежду Виктор Петрович, — мы — партия демократическая по идеологии, но внутри отделения не может быть никакой демократии! Иначе — разброд и шатания!
— Так что, Надежда Владимировна, значит, у тебя шаг вправо — шаг влево — расстрел? — не успокаивался Игорь. — Диктаторские у тебя замашки, Надежда!
— Клевета это все! Просто у меня в отделении все разделяют мое мнение, и не бывает никаких шагов ни вправо, ни влево, — засмеялась Устинова, — правда, Ирина? — нарочито грозным тоном спросила она.
— Да-а, — как-то неуверенно ответила та.
— Ну, пойдем тогда!
— Надюша, правда, посидели бы еще немножко, — попытался уговорить ее Виктор Николаевич, — так давно не виделись!