Просмотрев несколько инструментов мужчина — я уже знал, как его величать — Игорь Яковлевич Драгунский остановил свой выбор на мне. Я был счастлив. Мои приключения в России оставались позади; фортуна улыбалась мне. «Ваше высокородие, — запричитал владелец, — завтра утром инструмент будет доставлен в ваши апартаменты. Деньги можете потом переслать».
Итак, еще одна ночь и я окажусь в доме — у кого вы бы думали? «Ваше высокородие» — это обращение к статским советникам — почти пятые по счету в российской табели о рангах. Так что, можете представить, кому я буду служить! Очевидно, господин Драгунский служил в кабинете у Елизаветпольского губернатора. Так оно и вышло… Я попрощался с другими инструментами и пожелал им удачи.
Игорь Яковлевич жил в прекрасном особняке, полным европейской мебели. Меня поставили в угол роскошной гостиницы, с красной драпировкой на стене. Широкие окна выходили на улицу, где росли могучие чинары.
Что нужно еще пианино? Только чтобы на нем играли.
Меня могли бы использовать в двух целях в таком доме — для учебы, если есть дети и для развлечения гостей. Может повезти, и я буду использован для обеих целей. Дочка статского советника была юной, так что, возможна, она училась игре на пианино.
Неделю я пролежал без дела. Вечерами семья собиралась на ужин, разговаривали о войне, о всякой всячине — ни слова о музыке. Я все приглядывался с надеждой на дочь, которую звали Ольгой. Во многих произведениях русских писателей есть загадочные портреты русских женщин. Я тоже пытался создать для себя такую из Ольги, с нетерпением ожидая, что ее нежные пальчики коснуться моих клавишей.
Я начал наводить справки — постепенно знакомился с предметами в гостиной. Лучше всего знает о семьях канделябры. Это при их тусклом освещении люди доверяют друг другу свои тайны, например, в спальне. Да и светские беседы ведутся обычно вечером при свете свечей. Так что канделябр — это был бы мой лучший путеводитель.
В гостиной было несколько канделябров — я их насчитал пять. Все они были российского производства, так что нам понадобилось немного время для знакомства. Ну, можете представить себе какой апломб у канделябров статского советника! Разговорившись с ними, я убедился в том, что они еще какого сорта — все из Петербурга. Драгунский был послан на Кавказ из столицы три года назад. Так, что большинство мебели и утвари было столичной заправки.
Впрочем, передо мной канделябры не стали ерехориться — я ведь был из Германии. Они охотно стали рассказывать мне много всячины — про историю города, про Драгунского и про Ольгу, на которую я возлагал большие надежды.