— Ты вынуждаешь меня действовать грубо, — произносит Лин, перевод взгляд на свои ладони.
— Прошу, не выставляй меня причиной своего плохого поведения, — отвечаю негромко, — в своих поступках™ можешь винить только себя.
— И когда ты стала такой смелой? — нехорошо усмехается сын господина Кана.
— Ты сам спровоцировал мою агрессию, когда высмеял меня и мои мысли во время нашей последней встречи… — сжав кулак, отвечаю, — да, кстати, не хочешь поделиться — почему твой отец взял меня под защиту?
Лин поднимает на меня взгляд и прищуривается.
— Не лезь в это. Я тебя серьезно предупреждаю, — произносит он.
— Не лезть в это, не мешать тебе вести дела в клубе, выдать имя человека, который меня защищает — у тебя так много требований ко мне, — смотрю на него внимательно, — но на мои вопросы ты отвечать не торопишься.
— Даже не мечтай, что когда-нибудь отвечу, — Лин растягивает улыбку на губах, — не тот уровень допуска.
— Тогда не жди, что я буду выполнять твои требования, — спокойно отвечаю.
Некоторое время Лин смотрит мне в глаза, ничего не говоря — что дает мне возможность допустить невероятную мысль…
Все его претензии ко мне беспочвенны.
Но не потому, что он не имеет силы или авторитета… а потому что в отношении меня его авторитет не подкреплен отцовским словом.
Кажется, у нас с Лином пат.
И я не знаю, что я испытываю по этому поводу…
— Мой отец… он что-то сделал для вас, верно? — спрашиваю негромко, но тут же отшатываюсь от стола, потому что Лин резко поднимается, ударив по столешнице.
— Твой отец будет сидеть не всю жизнь, а лишь десять лет, ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ МОЕМУ ОТЦУ. Запомни это и никогда больше не суй свой нос в это дело, — хлестнув по мне каждым словом, произносит Лин.
Смотрю на него во все глаза и не могу поверить услышанному.
Этого не может быть. Отец не пошел бы на сделку… никогда… да и что такого он мог предложить господину Кану, что тот позаботился о сокращении его срока и дал мне свою защиту?
— Я вижу по твоему лицу, что ты не веришь моим словам, но это так. Твой отец — такой же грешник, как и все. Смирись с этим и заканчивай строить из себя оскорбленную гордость, — цедит на ухо Лин, сжав мою руку в районе предплечья.
Вырываюсь от него и поджимаю губы, чтобы не сказать чего-то, о чем потом точно пожалею.
— Из-за своего дурного характера ты никогда ничего не добьешься в жизни, — припечатывает меня Лин под конец, — Готовься к увольнению в клубе. Твоя карьера администратора будет короткой и бесславной. Даю тебе слово, — произносит он и отходит от стола; затем перед самым выходом разворачивается и добивает, — А своему защитнику можешь передать, что после нашей следующей встречи он останется инвалидом. Так что пусть подумает три раза, прежде чем вылезать из своей норы.