, будто он не следует за большинством. Иногда создается полное впечатление, что им движут внутренние мотивы. Только если настоятельно потребовать ответа, этот человек рассказывает об истоках своего решения. А именно — что теория или эксперт, которым он всецело доверяет, подсказали, что такой выход из сложившейся ситуации лучший.
Люди, которые видят мир сквозь призму социализированного сознания, могут проявлять сложное, психологическое понимание собственных чувств. Они способны описать в значительной мере свой внутренний диалог, что было недоступно на предыдущем этапе развития сознания. Люди с имперским образом мыслей выплескивают гнев или страх. Человек с социализированным сознанием стремится указать причину своих расстроенных чувств. Тем не менее причинно-следственная связь здесь чересчур тесная. Допустим, обладатель социализированного сознания говорит: «Вы так меня разозлили!» При этом он считает: то, что вы сделали, изнутри создало в его сознании гнев. Этот человек не может представить, что обладает внутренним контролем над этим чувством. Не замечает, что после определенных ваших действий он сам вызвал в себе реакцию, которую назвал «гневом». Обладатель социализированного сознания чувствует: струны его души затрагиваются другими. И перекладывает на этих людей ответственность за свою реакцию на задетые чувства. Он может назвать свои эмоции, что не всегда доступно людям с имперским сознанием. Даже различать тонкие оттенки, понимая, например, разницу между гневом и разочарованием. Но человек с социализированным сознанием не способен контролировать свои чувства или использовать собственную точку зрения, чтобы изменить их. Он даже может описать себя как вспыльчивого или нетерпеливого («Такой уж я есть!»). Ведь с социализированным образом мыслей основные проявления нашей личности ощущаются вне контроля.
На протяжении десятков тысяч лет эта форма сознания подходила почти всем членам каждого отдельно взятого общества. Люди жили семьей из нескольких поколений, так же как и их соседи в деревне. Они брали на себя те же роли, что и родители до них. Приходилось взаимодействовать с гораздо меньшей сложностью при управлении, которое брали на себя старейшины. В сегодняшнем комплексном, глобальном мире гораздо меньше надежных ориентиров и намного больше людей претендуют на роль экспертов. Например, авторы самоучителей, гости ток-шоу, религиозные и политические лидеры и так далее. Больше нет «партийной линии», с которой все согласны. И неясно, чья позиция ближе к истине. Из-за этого, как утверждает Киган