Черная луна (Мах) - страница 117

– Не бойся, – шепнула княгиня, еще плотнее прижимаясь к Герде, – я не исчезну. Я есть, и я с тобой…

Позже они эту ночь – вернее, то, что той ночью произошло между ними – никак не обсуждали и не вспоминали даже намеком. Но все, что не было высказано вслух, никуда от этого не исчезло. Оно отражалось в улыбках, взглядах, случайных прикосновениях. Оно зажило своей особой невероятной жизнью в той дружбе, которая связывала теперь Герду и Каро, в их искренности по отношению друг к другу, в манере общаться, в доверительности их отношений. Однако для Герды это стало тяжелым испытанием. Во-первых, она никак не могла понять, что с ней – черт подери – вдруг приключилось. Впала в любовь? Но любовь ли это или всего лишь апофеоз женской дружбы? В этой связи вспоминались запрещенные для гласного обсуждения истории про давние времена – про эллинов и древних римлян, – когда мужская дружба зачастую подразумевала и сексуальную близость. Если так могло быть у юношей, отчего бы такому не случиться и с девушками? Однако существовало еще и крайне важное «во-вторых», которое гораздо сильнее омрачало душу Герды, чем что-либо другое. Искренность – вот что тревожило Герду сильнее всего.

Каро дружила с Агнессой де Фиен. Она ее, возможно, даже любила, и любовь эта была отнюдь не сестринской. Вот только леди де Фиен была всего лишь миражом, призраком, фигурой, созданной для определенных целей. Но что тогда прикажете делать Герде Гемма – незаконнорожденной дочери эдле Александры-Валерии ди Чента? Сможет ли Каро продолжать любить ее, когда станет известно, кто она такая на самом деле? И имеет ли она моральное право утаивать от подруги то, что составляет настоящую сущность Герды? Это были сложные вопросы, и у Герды не было на них однозначных ответов.

* * *

Боргонцы встретили поезд княгини де Ла Тремуй на границе и сопровождали на всем пути до столицы. Трубачи, гвардейский эскорт, биваки, заранее организованные боргонцами, в самых удобных, комфортных и живописных местах. И наконец, после четырех дней этого приятного во всех отношениях путешествия княгиня и ее свита прибыли в Тодер. Здесь их встретили с почетом и под восторженные крики толпы препроводили на центральную площадь города, где пришлось выслушивать приветственные речи городского головы, канцлера и личного посланника герцога Родриго Тишайшего – его старшего сына графа Карла Августа. Все это было очень торжественно, но крайне утомительно, в особенности после семи часов непрерывной езды и необходимости пропустить обед, что было связано с длиной светового дня. Однако вскоре стало смеркаться, первый день празднеств закончился, и, разместив «гостей герцога» в одном из принадлежащих короне дворцов, их наконец оставили в покое. Дело шло к ночи, все жутко устали, проголодались и мечтали только о ванне и мягкой перине. Во всяком случае, об этом думали и сама княгиня, и ее конфидентка. В результате им был подан поздний обед, затем они немного пополоскались в настоящей мраморной ванне, размеры которой позволяли забраться в нее вдвоем, но – учитывая присутствие при «таинстве омовения» служанок, камеристок и двух немолодых, а значит, склонных к консерватизму статс-дам, – все было обставлено с максимально возможной в данных обстоятельствах скромностью: обе девушки мылись в ночных рубашках, что было смешно, если бы не было так грустно.