Следует, однако, заметить, что ухаживания принца Максимилиана имели для Герды некоторые не связанные с ним напрямую последствия. Во-первых, она стала чаще бывать в королевском замке, и это было просто замечательно, потому что каждый раз, как она приближалась к тронному залу, Герда чувствовала такой сладостный подъем, такой невероятный прилив сил, что, словно бы становилась другим человеком или, что вернее, превращалась в некое высшее существо. Становясь то ли ангелом Господним, то ли одной из Перволюдей, то ли языческой богиней, пусть и состоящей в малом пантеоне. Казалось, в эти мгновения она могла всё. Могущество ее возрастало до невероятных размеров. Способности обострялись. Жизнь и магия струились по жилам, растворяясь в ее крови. Размышляя над этим феноменом и советуясь по этому поводу с другой Гердой, она пришла к выводу, что где-то под тронным залом скрыт артефакт огромной силы, с которым Герда была способна входить в резонанс. Именно он даровал ей мгновения чуда и божественную мощь. Но, чтобы узнать об этом больше, ей потребовалось бы остаться в городе надолго, а значит «перелечь» из своей девичьей постели в постель принца.
«Заманчиво, – думала Герда, рассматривая такую возможность, – но нет. Пусть лучше имеет Адель!»
Но было и кое-что еще, что можно было бы назвать «во-вторых». Наблюдая за ухаживаниями принца и за реакцией на них со стороны окружающих, Герда испытала род беспокойства, когда задумалась о том, какие чувства испытывает по отношению к ней граф де Вален. Эмиль ей нравился. Пожалуй, даже больше, чем просто нравился. Интересный зрелый мужчина, сильный, внимательный и вроде бы порядочный. Но, возникнув однажды в ее голове, это пресловутое «вроде бы» мешало Герде, как мешает камешек в туфле. Раздражало, заставляло нервничать и сомневаться в себе и в нем. И однажды она все-таки спросила об этом свое второе Я – другую себя. Однако, как тут же выяснилось, другая Герда не знала, что ответить на этот вопрос. Она была ни в чем не уверена, не могла сформулировать ответ, терялась в догадках, в общем, демонстрировала полную беспомощность. Это напугало Герду, потом удивило, а еще затем – расстроило. Казалось, Эмиль не давал ни малейшего повода сомневаться в себе, но однозначного ответа на вопрос, так ли он надежен, как кажется, не оказалось ни у Герды, ни у ее второго Я.
* * *
Дни проходили в развлечениях, легком флирте, временами принимавшем опасный характер откровенного соблазнения, но ни принц, позволявший себе более чем смелые комплименты, ни граф де Вален, смотревший на Герду – преимущественно издалека – совершенно больными глазами, так и не произнесли вслух того, чего ожидает от влюбленного мужчины любая женщина. Впрочем, чуть позже – пошла уже четвертая неделя их пребывания в Эриноре – кое-кто другой без обиняков и околичностей все-таки объяснился ей в любви. Уже после ужина слуга доложил, что леди Агнессу желает видеть по срочному и безотлагательному делу граф Давыдов. Герда удивилась и даже переспросила у слуги, кого именно хочет видеть граф. Выяснилось, что именно ее, и более того, граф заранее извинился перед княгиней де Ла Тремуй за свою неучтивость, но просил не гневаться на него, поскольку дело у него к госпоже де Фиен личное и насквозь конфиденциальное. Шарлотта пожала плечами и отпустила Герду к графу Ивану.