Черная луна (Мах) - страница 98
– Пейте, сударыня, – довольно категорично рекомендовал он Герде. – С непривычки чай может показаться странным, но с этим вы легко продержитесь до следующего бивака.
Герда выслушала, приняла к сведению и стала пить. Вкус у напитка был, прямо сказать, странный. Но в словах старшины имелась определенная логика, и Герда не позволила себе остановиться хотя бы на мгновение, пока не выпила всю кружку до дна. После этого ей осталось только пересидеть приступ тошноты, подышать минуту-другую носом, и она была готова выйти в путь.
– По коням! – скомандовал Юэль, и их маленький отряд тронулся в путь, догоняя тех караванщиков, кто вышел в дорогу раньше, и предоставляя отстающим возможность пристроиться вслед за собой.
Следующие семь дней караван двигался в прежнем темпе, поскольку дорога не становилась не лучше и не хуже. Всадники и двуколки то взбирались на очередной склон, то спускались в новую долину. В первые дни пути в долинах виднелись кое-где хутора и фольварки, расчищенные от леса и камней лоскутья полей и огородов, загоны для овец и коз, но чем дальше в горы уходил отряд, тем реже встречалось жилье, пока признаки присутствия человека не свелись к самой дороге, тянувшейся через дикие горы и первозданные леса. Зато здесь было много дичи. Михай Горемыка как-то за день настрелял из лука пяток зайцев – не углубляясь при этом в лес и не сходя с тракта, – а потом Ола Руд свалил уже в наступивших сумерках довольно крупного лося. Мяса было так много, что большая его часть пошла на обмен, кое у кого в караване нашлись излишки гречневой крупы и соленого сала. Так что путешествие протекало спокойно, если бы не одно «но».
В какой-то момент Герда начала испытывать что-то вроде смутного и совершенно беспричинного беспокойства. Она даже не сразу обратила на это внимание, но когда все-таки обратила, то сильно удивилась. И это еще мягко сказано. Дело в том, что с того злополучного дня, когда ее вышвырнули за ворота Коллегиума, чувство тревоги практически полностью исчезло из палитры испытываемых ею состояний. Она могла бояться, но только если речь шла о какой-нибудь реальной опасности. Могла ненавидеть. Ненависть и гнев застилали Герде глаза кровавой пеленой, когда она, к примеру, смотрела снизу-вверх, из долины на склон горы, где за глухими стенами прятался богом проклятый Коллегиум. Но беспричинная тревога и смутные опасения ее больше не посещали. И вдруг пришли к ней снова в самом сердце гор Главного водораздела.
Она пыталась бороться с этим странным настроением, но ничего не помогало, хотя окружающие ничего об этом, разумеется, не знали. Потом, три дня назад, встав ночью по малой нужде, что было для нее совсем не характерно, Герда нос к носу столкнулась в лесу со скальной рысью. Из оружия у нее с собой был только кинжал, но драться не пришлось. Рысь и не подумала нападать, посмотрела на Герду – в лунном свете ее глаза казались темными провалами – и ушла. Причем самой Герде показалось, что хищник и сам удивился встрече, но как так вышло, что зверь не учуял человека заранее, Герда судить не бралась. Но встряска получилась знатная, она-то рысь тоже не учуяла. Тем не менее, устраиваясь после этой встречи около костра, Герда было подумала, что теперь ее тревога пройдет, но не тут-то было. Казалось, с каждой пройденной милей беспокойство, терзавшее ее сердце острыми коготками мелкого хищника, только усиливается.