– Философия! Ты знаешь, что эти слова означают – cosas malas, «что-то плохое», какие последствия влекут за собой, – или ты просто подбираешь их, как камни, и кидаешься ими, чтобы другим было больно?
– Тут незачем говорить. Ты сам все знаешь.
Вновь встревает Инес.
– Что Симон сам знает, Давид? Симон тебе что-то делал?
Ему словно отвесили оплеуху. Вдруг между ним и Инес разверзается пропасть.
– Разворачивай машину, Инес, – говорит он. – Нам необходимо прижать этого человека к стенке. Нельзя позволять ему лить яд ребенку в уши.
Инес говорит:
– Отвечай мне, Давид. Это серьезно. Делал тебе Симон что-то?
– Нет.
– Нет? Он тебе ничего не делал? Тогда почему ты выдвигаешь такие обвинения?
– Я не буду объяснять. Ребенок не обязан объяснять. Вы хотите, чтобы я следовал правилам. Вот такое правило.
– Если Симон выйдет из машины, ты мне скажешь?
Мальчик не отвечает. Он, Симон, выходит из машины. Они доехали до моста, соединяющего юго-восточный квартал города с юго-западным. Опирается на парапет над рекой. Одинокая цапля, устроившаяся на камне внизу, не обращает на него, Симона, внимания. Ну и утро! Сперва эта пародия на футбольный матч, а теперь эти безрассудные, сокрушительные обвинения от ребенка. Тут незачем говорить, что ты делал. Ты сам знаешь. Что он делал? Он ни разу не коснулся этого ребенка нечистым пальцем, ни единой нечистой мысли в голове не имел.
Он стучит в машину. Инес опускает стекло.
– Давай вернемся в приют? – говорит он. – Мне надо потолковать с этим гнусным человеком.
– У нас с Давидом тут разговорчик, – отвечает Инес. – Я тебе сообщу, когда мы закончим.
Цапля улетела. Он спускается к урезу воды, склоняет колени, пьет.
Тут сверху, с моста, машет рукой и кричит Давид:
– Симон! Ты что делаешь?
– Пью воду. – Взбирается обратно. – Давид, – говорит он, – ты же наверняка понимаешь, что это неправда. Как ты вообще можешь допустить, что я способен хоть как-то тебе навредить?
– Чтобы что-то было правдой, необязательно, чтоб оно было правдой. Ты твердишь одно и то же: это правда? Это правда? Поэтому тебе и не нравится Дон Кихот. Ты считаешь, что это неправда.
– Мне нравится Дон Кихот. Он мне нравится, пусть даже он – неправда. Мне он просто нравится не в точности так же, как тебе. Но какое отношение имеет Дон Кихот ко всему этому – ко всей этой дребедени?
Мальчик не отвечает, но бросает на него веселый наглый взгляд.
Он, Симон, возвращается в машину и обращается к Инес изо всех сил спокойно:
– Прежде чем ты сделаешь что-нибудь опрометчивое, осмысли то, что услышала. Давид говорит, что, поскольку он ребенок, ему незачем следовать тем же стандартам правдивости, какие есть у других. Поэтому он волен выдумывать – обо мне, о ком угодно на свете. Подумай об этом. Подумай об этом и остерегись. Завтра он выдумает что-нибудь про тебя.