— Если я соглашусь на Каукджи… — сказал хаджи Амин.
— Вы должны согласиться на Каукджи, — ответил герр Бокман.
— Вижу, все было тщательно продумано.
— Да.
— Я соглашусь только на встречу с Каукджи, — сказал муфтий. — Он должен получать приказы от меня. Впредь следует это ясно понимать.
— Ну конечно же, ваше преосвященство. И вот еще что. Мы хотели бы, чтобы вы начали посылать ваших ребят в Германию для обучения. Нужно не только обучение военному и диверсионному делу, но ваши люди должны научиться управленческому делу, чтобы быть способными занять ключевые позиции.
— Вы хотите сказать, что мы не способны управлять собой?
— Мы лишь хотим помочь вам в том, где можем быть полезны.
Стало совершенно ясно, что цена немецкой помощи будет высокой, чертовски высокой.
— Мы чувствуем также, — закончил Бокман, — что пропаганда имеет большую новую ценность. Она может быть в высшей степени полезным инструментом против евреев, и мы создаем новую технику.
— Что-нибудь еще? — спросил хаджи Амин.
Бокман развел руки в знак того, что доставил все послания.
— Не было бы ужасно умным продолжить встречу под открытым небом. — Он повернулся к двери. — Между прочим. Контрабанда оружия в Иерусалим — дело нехитрое, но мы озабочены тем, где его прятать.
— Крестоносцы использовали мечеть Аль-Акса в качестве части своей штаб-квартиры, — сказал хаджи Амин. — Там есть большие подземелья, где они держали своих лошадей. Их неверно описывали как конюшни Соломона. Оружие будет там в безопасности.
— Это изобретательно, но ведь англичане вскоре узнают.
— Мой дорогой Густав Бокман, англичане никогда не осквернят святого места мусульман.
Под конец они немного посмеялись вместе, и немец удалился.
Яффо — 19 апреля 1936 года
Между старым арабским портовым городом и новым еврейским Тель-Авивом находился пустырь с лачугами, населенными забитыми восточными евреями и арабами, — чистилище смешанных браков.
Посреди вечерней молитвы агенты муфтия по сигналу ворвались в мечети Яффо, вопя, что в Тель-Авиве евреи убивают арабов. Момент был выбран превосходно: во всех мечетях города клевета оказалась в одно и то же время. Тот короткий запальный шнур, что носит в себе каждый араб, был подожжен без всяких затруднений. Разъяренные толпы высыпали на улицы. Активисты муфтия уже ждали их, зазывая монотонным пением, и повели на ничейную землю между городами. Взбесившаяся стая бросилась в несчастные кварталы восточных евреев, убила девять человек и тяжело ранила множество других. За несколько часов эта раскаленная вечной ненавистью чернь разожгла пожар, охвативший всю Палестину.