– Самое удивительное, что именно так в Британии говорят про нас, – усмехнулась Мария Федоровна.
– Значит, пора подавать прошение Никки, – тряхнул головой Владимир Александрович, – лучше на войну, чем тут заживо обрастать мхом.
– Лучше обрастать мхом, чем поедаться червями, – неудачно пошутил Ник-ник, но собеседники его не услышали. Вдовствующая императрица и великий князь смотрели друг другу в глаза и одновременно опустили головы.
– Да понимаю я всё, понимаю, – пробормотал Владимир Александрович, резко опрокидывая в себя содержание бокала.
– Зато я не понимаю, – недоумевающе оглянулся Николай Николаевич.
– Надо сказать, Ник-ник, – с очаровательной улыбкой произнесла Мария Федоровна, что ты окончательно одичал в своих охотничьих угодьях в Першино…
– А что прикажете делать, матушка, – скривился великий князь, – где ещё мне жить, если в Дюльбере теперь хозяйничают эскулапы? Не в казарме же… Но я всё же не понимаю…
– Никки не просто так оставил меня на свободе и даже не отправил в ссылку, – перебил его Владимир Александрович, – он почувствовал, что за мной или за Витте, а может быть за нами обоими, стоит кто-то более серьезный и могущественный, вот и оставил нас обоих, как наживку, вот и крутимся мы оба, как уклейки на крючке, с приставленными соглядатаями, – князь мотнул головой в сторону окна и потянулся за бокалом, – а наш Никки ждёт поклёвки, надеясь, что рано или поздно любого из нас кто-то захочет использовать, кто-то более интересный для него, чем мы сами…
– Тебя тоже раздражает эта новая гвардия и жандармы, набранные из лавочников и крестьян? – участливо спросил Николай Николаевич.
– Ты опять ничего не понял, – покачал бокалом перед глазами Владимир Александрович, – старая гвардия и старые жандармы – это еще и старые связи. У каждого через одного родственники в Париже или Берлине, у каждого пятого поместье на Лазурном берегу и капитал, который позволяет особо не думать о службе. А у этих голодранцев нет ничего, кроме доверия, оказанного императором. На них невозможно надавить через парижских друзей, невозможно сделать должниками, потому что они не ходят в клубы и не умеют играть в карты, их очень сложно поймать на великосветском адюльтере… Скорее всего они даже не поймут, что их шантажируют, настолько просты и грубы их нравы. Но зато они точно знают, что если не будет Никки, то не будет их самих, поэтому преданы ему, как тебе – твои борзые. Нет, всё правильно делает мой племянник. Разбавив гвардию и жандармерию один к десяти плебеями, он в десять раз снизил риск столичного комплота.