В Европе Ротшильды практиковали инбридинг еще последовательнее. У Мейера Ротшильда, сумевшего выбраться из трущоб Франкфурта и основать крупнейший банкирский дом XIX века, было пятеро сыновей и столько же дочерей. Он поступил очень благоразумно, поручив сыновьям организацию связанных друг с другом кредитных компаний в важнейших финансовых столицах Европы. Но при этом он с поразительной горячностью исключил дочерей из своего завещания:
«Ни одна из моих дочерей, а также их потомки, не имеют никаких прав и претензий на названную фирму, и я никогда не смогу простить свое дитя, если оно, пойдя против родительской воли, позволит себе потревожить моих сыновей в их мирном владении своим делом».
Последующие поколения увековечили эту суровую традицию отстранения наследников по женской линии от какой-либо роли в семейном бизнесе. Одновременно они старательно возвращали их в клан Ротшильдов посредством браков с родственниками.
«Бесспорно, первой и самой важной причиной политики родственных браков было сохранение пяти домов от распада, – пишет Ниал Фергюсон в книге «Дом Ротшильда». – С этим также было связано желание сохранить огромное состояние пяти братьев от посягательств посторонних. Помимо корыстных побуждений, однако, принимались во внимание значительные социальные затруднения при поиске подходящих партнеров за рамками семьи. К середине 1820-х годов Ротшильды были настолько богаты, что оставили далеко позади остальные семьи с похожими корнями».
Проблема, продолжает объяснять Фергюсон, заключалась в поиске подходящей партии для дочерей, и он приходит к выводу, что «на тот момент Ротшильду мог подойти только Ротшильд».
Проблема дочерей
Как и многие другие богатые семьи, Ротшильды столкнулись с большой и неустранимой проблемой гипергинии (под гипергинией понимается женская склонность выходить замуж за тех, кто стоит выше на социальной лестнице): на каждом следующем уровне экономической пирамиды для женщин остается все меньше и меньше подходящих для брака мужчин. На самой вершине им ничего не остается, как выходить замуж за своих двоюродных или даже родных братьев, как это произошло с Калигулой в Риме, Рамзесом II в Египте и со многими инкскими, гавайскими, тайскими и африканскими монархами.
Если термин «близкородственное скрещивание» звучит не слишком приятно, то можно сказать, что для не преуспевших в гипергинии дочерей ситуация зачастую складывалась еще хуже: в Индии (классический и печально известный пример) одной семье из высшей касты пришлось разориться, чтобы выгодно выдать дочь замуж, собрав для ее будущего мужа огромное приданое. С другой стороны, убивая новорожденных дочерей и вырастив одного-двух сыновей, та же самая семья могла бы получить приданое, а также обзавестись большим количеством потомков. Когда в начале 1980-х годов Чарльз Аллен собирал материал для своего репортажа под названием «Жизнь индийских князей», он взял интервью у внучки раджи Джаунпура, и та сказала о своем появлении на свет: «Когда было объявлено, что родилась девочка, все были ужасно разочарованы. И все же за последние двести лет я первый ребенок женского пола в семье, кому было позволено остаться в живых».