Дополнительно к уже перечисленным стимулам, побуждающим делиться пищей, есть еще один: не делиться ею может быть просто опасно. Общества охотников-собирателей всегда были склонны убивать, изгонять или как-то иначе подавлять своих оставшихся в безвестности Кожены.
Изобретение сельского хозяйства
Переход от интенсивной охоты и собирательства к одомашниванию растений и животных произошел не за один и не за два сезона. Как и в случае многих деловых решений, которые сквозь призму времени кажутся плодами гения, приходится признать, что это произошло случайно. Наиболее широко принятое объяснение появления сельского хозяйства сводится к тому, что интенсивные методы позволили некоторым охотникам-собирателям Леванта устроиться на одном месте и обзавестись более крупными семьями. Когда через пятьдесят или сто поколений в период, известный как поздний дриас, климат вдруг стал более суровым, nouveaux intensives уже не могли просто сняться с места и вернуться к охоте на белок и собиранию ягод, то есть к тем умениям, которыми славились их далекие прадедушки. Им нужно было искать новый путь вперед.
Несколько племен догадались, что спасение заключено в сельском хозяйстве. Вместо того чтобы просто собирать дикие растения, они сосредоточились на тех из них, которые подходили для выращивания. Археологические образцы зерен дикой пшеницы, относящиеся к этому периоду, имеют хрупкую ость (структуру, соединяющую их со стеблем) и легко осыпаются. Зерна же окультуренной пшеницы имеют более прочную ость; будучи пригодными к транспортировке и хранению, они быстро распространились, и археологи часто находят их. В случае пшеницы и некоторых других видов переход от дикого состояния к окультуренному растению занял всего лишь 150 лет.
По мнению Брайона Хейдена, традиционное объяснение причины возникновения сельского хозяйства несостоятельно, поскольку оно базируется на том, что биологи называют «групповой селекцией»; мудрые члены племени самозабвенно работали над окультуриванием растений, а эволюционным результатом этого стали выживание и постепенное умножение племен самоотверженных земледельцев. Сценарий групповой селекции многих привлекал своим сентиментальным очарованием в 1950-е и 1960-е годы, когда все пахали и мотыжили ради общего блага и хором пели что-то вроде «Фермер и скотник – братья навек». Но с наступлением 1970-х годов теория групповой селекции перестала рассматриваться биологами всерьез. Как и идея занятия сексом ради блага группы, она казалась маловероятной. Сторонники индивидуальной селекции утверждали, что даже самые благородные из нас сначала задаются не вопросом «Хорошо ли это для группы?», а «Хорошо ли это для меня?».