«Ещё скажи, что его собака съела, пионер фигов», — буркнула я себе под нос.
— Хорошо. Можешь в баньке переночевать.
— Понял! — закивал он и дернулся к видневшейся у частокола приземистой бане, в которую я до сих пор сунуться так и не удосужилась.
— Куда?! — притормозила я нездоровый энтузиазм. — А платить за ночлег кто будет?
— Сколько? — со вздохом полез в карман мальчишка.
— Пять грядок, — как ни в чем не бывало отозвалась я.
— Грядок?!
— Ну, если не хочешь… — Я красноречиво посмотрела в сторону леса.
— Копать? — сдался гордый богатырь.
— Сажать, — фыркнула я. — Жди здесь.
Избушка предупредительно присела, едва не подставив ступеньку крыльца прямо под ногу.
— Вот молодец! — я похлопала её по дверному косяку. — Будешь себя хорошо вести, ещё и крышу перекроем. А то трясешь трухой во все стороны.
— Васька! — кот тоже, похоже, уже убедился, что со мной лучше дружить, потому что появился мгновенно. — Где обещанные семена?
Разбираться с целым сундучком меленьких мешочков без подписи я не стала, сразу остановив взгляд на большом ларе с картошкой. А что? У меня тут тридцать три голодных мужика, между прочим. Разумеется, таскать мешки я и не подумала, быстренько приспособив для этой цели бродячее ведро.
— И сколько сажать? — вытаращился мальчишка, увидев наполненное картошкой самоходное ведерко высотой ему почти до пояса.
— От забора и до… — чуть было не ляпнула я, но вовремя прикусила язык: до заката он мне одну картофелину посадит, если очень постарается. — От забора и до дна.
Горе-богатырь покосился на клонящееся к верхушкам деревьев солнце, потом на темнеющий за частоколом лес и поплёлся к огороду.
— И ровненько сажай, — напутствовала я вслед.
Тот буркнул что-то невнятное, что я решила принять за согласие, и взялся за лопату.
Допросить парнишку можно было бы и подотошнее. Но, во-первых, я боялась выдать уже себя. А во-вторых, у меня за калиткой маялись ещё два кандидата в богатыри, и с ними тоже надо было что-то делать. «Не кататься же, валяться», — ухмыльнулась я про себя и, убедившись, что мальчишка скрылся за дверью бани, пошла к частоколу.
Мой лесной купальщик всё так же щеголял подсыхающей коркой вонючей болотной грязи. «Мог бы и помыться, — слегка рассердилась я, наморщив нос. Где-то же щукин ручей за частокол вытекает! Не иначе как тоже на баньку рассчитывает, паразит!».
— Ну, заходи, что ли. — Я кивнула высокому хлыщу в зелёном.
— Здрава будь, хозяйка, — поклонился тот, проходя во двор.
— И тебе не кашлять.
Этот Муромец долго мяться не стал. Мы ещё до облюбованного мной стола не дошли, как наезды посыпались со скоростью пулеметных очередей.