— Ещё бы, — запальчиво закивал он. — Особенно тощий. И косточек много. И вообще, — паршивец понизил голос, — он вас обманывает…
Если до сих пор мне было смешно, то сейчас стало противно. «Вот тебе и продукт двадцать первого века… Развитие, толерантность и общечеловеческие ценности. Была бы Ягой, есть бы не стала, но лопатой бы точно пристукнула! Тьфу!».
— А ты, значит, честный?
— Конечно! — кивнул он, не сумев скрыть ухмылку превосходства, проскользнувшую на губах. Мелкий паршивец явно решил, что надул глупую бабку. Ну, ну…
— Это ж надо, — прошамкала я в полном соответствии с ожиданиями мальчишки. — Вот ведь негодяй. Что же он такое задумал?!
— А вы мне Василису отдадите? — прищурился мелкий.
— Служба за службу, — усмехнулась я. — Ты мне про вруна этого расскажешь, а я тебе про Василису.
— У него зеркальце есть волшебное, — понизил голос парень. — И сегодня ночью он с тёткой какой-то болтал. Так она его Радей называла, вот!
— Надо же! — всплеснула руками я. — А что за тётка? Не иначе как на моё место зарится, негодная!
Станиславского с его «Не верю!» тут не было, а мальчишка принял мою топорную игру за чистую монету и даже придвинулся ближе.
— Всё-всё расскажу! Значит, так. Я проснулся, потому что бубнёж услыхал. Хотел уже его пнуть, гада, чтоб спать не мешал. А потом слышу вроде девчачий голос. Ну, думаю, увели Мерлинову девку! В смысле наречённую мою увели. Стал прислушиваться. А он её «Ваше Величество» называет. И про вас всякие гадости говорит.
— Это какие такие гадости? Я его приветила, накормила, спать уложила… А он…
— Неблагодарный, — поддакнул малолетний ябеда и подсел ещё ближе. — Старуха дурная, говорил. Совсем из ума выжила. Её обмануть, как два пальца об асфальт…
«Асфальт?» — фыркнула про себя я.
— А Моревна постоянно бесилась. Смотри, мол, старуха придуривается. Там где-то ещё молодая должна быть, присматривайся. А он ей, да нет, мол, бабка простодушная да глупая… Ну, вы извините, тетя Яга, вы и правда простоваты, хотя неглупая, конечно!
— Да… Простодушие меня погубит, — сокрушилась я, старательно хмуря брови.
— Это он, падла такая! Мне вот вы сразу понравились! А они только ругали. Баба говорит: «Всё разнюхай, в каждую щель нос сунь, но дочку мою чтоб нашёл, живую или мёртвую. Но лучше мёртвую». Потом ещё и яблок наворовать велела.
— Яблок? — опешила я.
— Ну да. И яблочко молодёжное, что ли, прихватить не забудь, сказала. Дальше я, правда, не услышал, тощий гад насторожился и отрубил зеркало. Ворюга, короче. Ещё меня обматерил, что я, видите ли, храпел! Брехун. Я сам из-за его болтовни проснулся, а он мне будет про храп втирать!