Контрабандисты во времени (Шмокин) - страница 139
– Проклятье посмотри туда! – указал рукой Илберт, на правый фланг.
Лотарингская конница прошла по другому берегу быстрого ручья, не получив урона от выстрелов бомбард и устремилась на врага.
– Ну, готовься сын мой, пришел наш час, – сказал он, – да хранит наши души Пресвятая Богоматерь, пусть просит она сына своего Иисуса смиловаться над нами и простить наши грехи совершенные нами с умыслом и без умысла. Храни нас Господь! Аминь!
– Аминь! – повторил Роберт.
Илберт перекрестился и закрыл забрало.
Удар союзного войска швейцарцев и лотарингцев с двух сторон был страшен. Главную ударную силу войска Карла Смелого – строй конных рыцарей, смяли с двух сторон. Они словно попали в беспощадный лязгающий водоворот. Тысячи длинных пик вонзились в гущу людей, закрытых от вражеского помысла крепкими доспехами, даже не дав им развернуться. Все вокруг наполнилось криками, руганью, проклятиями, лязгом железа, ржанием раненых коней, треском сломанных пик и предсмертными воплями. Тяжелые рыцари, стесненные пиками, стали легкой добычей солдат, вооруженных алебардами с крючьями. Их стаскивали с коней и добивали на земле, рубя топорами алебард. Многие швейцарцы, вооруженные молотами, высоко подняв их над собой, били что есть силы по шлемам упавших рыцарей стараясь размозжить им черепа. Рыцари пытались подняться прикрываясь щитом или рукой в доспехах, но снова падали сбитые с ног. Наиболее проворные швейцарские воины вонзали мечи, стараясь попасть в щели между доспехами. Роберт убрал меч и, закинув щит за спину, вооружился боевым молотом. Он крепко держа поводья кружился на месте, разбрасывая телом одоспешеного коня врагов и одновременно бил изо всех сил сверху клевцом, пробивая барбюты и тем самым круша головы швейцарцев. С десяток их уже лежало под ногами его коня, когда Роберт понял – в пылу сражения Илберт и Карл пропали из виду. Полотнища их знамен не трепетали на холодном ветру. Он уже получил несколько чувствительных ударов пикой, но продолжал наносить удары. Вокруг стоял невообразимый гул сражения и рыцарь потерял ориентиры, говорившие ему, где он находится. Роберт пару раз пытался приподняться в стременах и оглядеться, насколько это позволяло забрало, но тут же получил хороший удар алебардой по щиту, висевшему на спине. Удар сильный и неожиданный, который его едва не выбил из седла.
– Проклятье! – выругался он и резко развернул коня, – Получи, дьявол!
Роберт ударил клевцом по голове пробившегося к нему через общую свалку битвы пикинера, натянул поводья и, безжалостно топча копытами своего коня смертельно раненого швейцарца, воспользовавшись моментом, направил коня в самую гущу, где по его соображениям должен был находиться его отец. Боевой конь, хорошо приученный к сражениям, шел вперед, как скала среди морских волн, рассекая своей одоспешеной грудью солдат неприятеля. Они пытались бить его по глазам, чтобы ослепить животное и сделать его неуправляемым. Но Роберт вовремя, управляя поводьями, склоняя голову коня, подставляя крепкие латы и бил в ответ клевцом на длинном кованом древке круша головы смельчаков ставших у него на пути и стараясь ненароком не ударить бургундцев. Скользя по перемешанному с мерзлой землей и кровью снегу, конь вынес его таким образом на небольшое пространство, где сражаться уже было некому. Зато в большом изобилии лежали изрубленные мертвые тела бургундцев и швейцарцев. У основания небольшой кучи тел и изувеченных останков Роберт увидел тело своего отца в измятых доспехах. Один из предплечников, по-видимому, сорванный крюком алебарды, лежал рядом удерживаясь на одном ремешке, а сквозь не защищённое пространство, в подмышку вошла швейцарская пика – гроза всех рыцарей. Ее большой обломок сжимал в мертвых руках пикинер, лежавший на Илберте, а во рту у него торчал меч славного рыцаря, последний его удар на поле битвы.