— Скажи, как ты можешь терпеть такую ужасную клевету так спокойно?
— То есть, ты не веришь?
— А ты хочешь сказать, что виноват в подобном?!
— Нет. Не хочу. Я за собой ничего подобного не помню.
Алеся снова отчаянно разрыдалась. Потом как-то сообразила, что из них двоих не она самая несчастная. По-детски вытерла глаза и нос рукавом и огляделась. Ключи от замков на цепях висели совсем рядом с ней. Она задвинула массивную щеколду на двери. Из динамика над дверью раздался тихий вздох, но наблюдатели промолчали.
— Кто же так клевещет? — мрачно сказала Алеся, направляясь к пленнику со связкой ключей. — Ты бы не смог пройти ментальный фильтр Долины, если бы был способен на нечто, хоть отдаленно похожее.
— Это если бы я все сделал сознательно. Но мало ли какие существуют ментальные техники. В разных мирах. В ранней юности я часто болел. С провалами в памяти и бредом.
Алеся отстегнула несколько цепей. Харрайн принялся растирать посиневшие распухшие руки.
— Тебя же проверял Леи Катиноу. И не нашел в твоем подсознании никаких провалов.
— Но если меня заставили все забыть…
— Харрайн, не морочь мне голову. Если бы ты на самом деле в таком ужасе участвовал, ты бы никогда этого не забыл. Тебе бы снились кошмары, у тебя бы начались изменения психики, даже если бы ты не понимал, что с тобой. Это слишком ужасно. Мне Верондир рассказывал. Странно, что ты этого не понимаешь.
— Но такой фильм… Ох, только не плачь по новой, Алейсия. И без того тошно.
— Не могу. Иди в ту дверку. Там в домах строителей из Десятого мира расположены все удобства. Я пока поесть приготовлю. Ты, по-моему, сутки не ел. Только не перемещайся из Долины, ладно? Ты, минуточку, действительно не мог переместиться из-за того, что тебя обездвижили?
— Не знаю. Не пробовал. И не буду, — ответил Харрайн, открывая нужную дверку.
Наблюдатели по-прежнему молчали и не вмешивались. Алеся переместилась на кухню своего дома, набрала там подходящей еды и питья, быстро вернулась обратно. Затем приволокла еще столик на колесах, чтобы было, где разложить принесенную еду. Сняла цепи со стены, спрятала их, открыла узкие окна, чтобы проветрить помещение, притащила из соседней комнаты два стула, громоздких и низких.
Харрайн не спешил выходить. Алеся успела еще раз заплакать. И уже не могла остановиться. Наконец, он все же вышел в чужом длинном халате со старательно поставленной ментальной сеткой спокойствия.
— Садись, поешь, — сказала Алеся сквозь слезы. Харрайн подошел к ней, протянул руку. Слезы тут же остановились. Потом он молча сел на низкий стул, неловко вытянул ноги и уткнулся в кружку с бульоном.