Только вспомнив о том, что сможет от всех отгородиться в своей отдельной комнате, Алеся заставила себя подняться на лифте на свой этаж.
Отца, естественно, дома не было, несмотря на общероссийский выходной. Мама встретила ее в прихожей, как всегда прижимая к груди концы сползающей с плеч шали.
— Тебя твой парень обыскался, — тихим, фальшиво-ласковым голосом сказала она. — Повезло тебе с ним.
Алесю передернуло от фальши, но она никогда бы не решилась признаться вслух в том, как остро она ее чувствует.
— Сказал мне только что, что жить без меня не может, — ответила она, снимая кроссовки.
— Повезло. Он не то, что твой отец, — пожаловалась ей мама. — Не вздумай его бросить.
— Не брошу, — тихо ответила девушка. — Просто сегодня сильно устала.
В конце концов, действительно, Костя даже и не замечал никаких других девушек, с тех пор, как они с ним начали встречаться. В том мире, который окружал Алесю, это был не самый плохой вариант.
— Он уговаривает меня, не поступать в мединститут, — снова заговорила девушка. — Говорит, что боится, что я там встречу еще кого-нибудь и брошу его. А он без меня жить не может, — она интуитивно чувствовала неправильность Костиной позиции и вслух пересказывала его слова, надеясь, что хоть что-то для нее прояснится. — Он и медколледж мой не одобряет.
— А зачем тебе мединститут? — все так же тихо и без эмоций спросила мама. — Тебе твой отец оставляет столько денег на карманные расходы, сколько ты, работая простым врачом, никогда иметь не будешь. И потом, врачебная деятельность портит нервы.
— Зачем мне мединститут? Не знаю точно, но мне нужно.
Она вошла в свою комнату. Сработал домофон. Это вернулся домой отец. Алеся осталась в комнате, отец не любил, когда она его встречала. Когда его встречала мама, он тоже вроде бы не любил, но мама все равно его встречала. Вот как сейчас.
— Ну и с кем ты провел этот день? — тихо, низким голосом, с горечью спросила она.
Алеся знала, что сейчас у все еще очень красивой женщины, потерянно стоящей в прихожей, медленно сползает шаль с плеч. И все упреки, которые тихо высказывала сейчас ее мама, она много раз слышала. И кончались эти сцены всегда одинаково. Отец утаскивал маму в их спальню, и ясно, чем они там занимались. Их дочка подозревала, что маме попросту нравилось изображать из себя жертву изменника мужа. И ей все чаще казалось, что отец нарочно изменял маме с другими женщинами, чтобы спровоцировать такие тихо-страстные сцены. Во всяком случае, он никогда не скрывал своих измен.
И оба родителя никогда не замечали, как горько плакала, задыхаясь от этой патологической фальши, молоденькая девушка в отдельной комнате.