— Я поняла. Я могу идти?
— Идите, Фенелла. Погуляйте по саду, если вам хочется. Но будьте осторожны. Спокойной ночи.
Прогуляться Фенелла хотела. Она быстро добралась до дворцового сада, действительно напоенного ароматом ночных цветов и наполненного шелестом струй фонтанов и водометов. Свежий ночной ветерок овевал прохладой тело под одеждой. Девушка села на широкие перила одной из скамей, ее мысли снова возвратились к изменившемуся Сиду. Ей вдруг так захотелось оказаться рядом с ним, что реальность дворцового сада померкла. Усилием воли девушка удержалась от перемещения. Уставший Сид наверняка уже уснул.
И вдруг совсем рядом зазвучали тихие голоса.
— Скажите мне, Марика, дитя мое, вы уверены в своей любви? Король — это не тот человек, чувствами которого можно играть, — тихо проговорил актер-король, величественно идя по дорожке в широком плаще. Седые волосы и борода сверкали серебром в лунном свете.
— Да, сеньор мой, Мелиор. Моя любовь, хоть вспыхнула внезапно, как солнца луч, пронзивший небо на рассвете…
— Да-да, я понимаю, — перебил Марику Мелиор, — Боэланд — образец мужчины, первый рыцарь страны. Внезапно влюбившись в вас, он показывает себя с самой лучшей стороны. Но не забывайте о тяжелой нагрузке к его, допустим, любви. Выдержат ли ваши чувства тяжесть короны Остарии?
— Да, я уверена в себе, — воскликнула Марика. — Я буду счастлива разделить с любимым человеком любое горе, тяжесть любой ноши…
Актеры прошли дальше по тропинке, и их голоса слились с журчанием воды из водометов.
На следующий день Фенелла с утра пораньше занялась тем, чем ей давно бы надо было заняться. На всякий случай девушка принялась зарисовывать на холсте комнату, где она жила, чтобы суметь вернуться сюда даже спустя годы, когда в памяти померкнут детали, необходимые для перемещения сквозь пространство.
Да, они с матерью были как птицы, затерявшиеся в чужом небе, но у них, как и у птиц, было гнездо. В горах, на недоступной обычному человеку скале, зеленела, защищенная от холодных ветров, маленькая лощинка с тополями вокруг небольшого озерца. Смоковницы, виноград и абрикосовые деревья почти скрывали каменные стены дома, точно выходящие вперед из скальной породы. И в том доме, помимо спаленки и кухоньки, была огромная комната, вся увешанная картинами, нарисованными еще Меланарой; гораздо позже в галерее появились полотна, созданные самой Фенеллой. Это были изображения, написанные с неведомым этому миру мастерством. Они точно манили сделать шаг и оказаться в нарисованном пейзаже, точно затягивали зрителя в свой мир, причем, совсем не иллюзорный, реальный мир. Благодаря наличию галереи картин, Фенелла могла оказаться там, где она раньше сама не бывала, там, где бывала Меланара. Вот только свой родной мир ее мать изобразить на холсте не смогла. Необходимые подробности стерлись из памяти. Потому-то она и не вернулась на родину.