Руки гудели от напряжения, а поток обезьян не иссякал. Одни оттаскивали в стороны мёртвых собратьев, другие лезли и лезли упорно и бестолково, чтобы тут же схлопотать по башке и пополнить своими тушками кучу мертвечины.
Несколько раз убитые, вроде бы, макаки, приходили в себя, дотягивались, пытались царапаться и кусаться. Но силёнок у пострадавших не хватало, серьёзные ранения наносить не получалось. Да и бронежилет со шлемом частенько выручали. Грешник таких «реанимированных» поспешно добивал и вновь обрушивался на всё новых и новых прорывающихся тварей.
Ловкие вожаки иногда успешно тыкали в него острыми палками. Что-то вроде примитивных копий, неровно заточенных при помощи единственного доступного для них инструмента – собственных зубов. Лишь однажды досталось по ладони, распоров её от основания среднего пальца до запястья, во всех прочих случаях деревяшки бессильно упирались в бронежилет, или безвредно скользили по шлему.
Лидерам надоело погибать столь бездарно, начали раскачивать ворота, пытаясь расширить проход. Но этим лишь облегчили задачу Грешника, потому как цепь натягивалась, створки пружинили, и щель между ними наоборот периодически сокращалась, зажимая продолжавших ломиться макак и превращая их в неподвижные цели.
Грешник всё бил и бил. Омерзительно хрустели сокрушаемые черепа; трещала бита, теряя щепку за щепкой от нескончаемых нагрузок; гремело раскачиваемое железо ворот; звенела цепь. Под ногами хлюпала чужая и своя кровь, разлившаяся огромной лужей и забрызгавшая все поверхности, включая лицо. Её острый запах заглушил собою всё, даже смрад мертвечины почти перестал ощущаться.
Слева зазвенело стекло. Обернувшись, Грешник заскрежетал зубами. Увы, до обезьян, наконец, начало доходить, что ломиться в ворота – бесперспективная затея. Одна из самых крупных макак догадалась обойти дом сбоку, и теперь громила окно. Да ещё и визжала при этом требовательно, созывая сородичей.
Помешать ей он не мог. Ворота плотно завалены дохлятиной, их уже не закрыть. Если бросить пост перед ними, обезьяны прорвутся.
Значит, придётся стоять здесь до последнего. Поднапрячься, попытаться за оставшееся время перекрыть проход мертвечиной так, чтобы неповадно стало сюда лезть. И обратить своё оружие против тех, которые проберутся через окна.
Их ведь не тысячи, когда-то они должны закончиться.
Зазвенело второе окно, третье, затрещала рвущаяся москитная сетка. И, если уши не обманывают, загремело железо на крыше.
Со всех сторон ломятся. Их всё ещё много – слишком много. Десятки, а может и сотни. На слух трудно сосчитать, но иногда кажется, что макаки всё заполонили, что они вездесущи. Что лишь одно место в мире от них свободно – этот дом.