– Простите, Ваше Величество… кхе… извините… заслушался-засмотрелся… кхм… ума не приложу, какую пользу могу принести я, когда обсуждаются вещи, считай, планетарного масштаба…
– Вот это – вертикаль власти, – император подобрал со стола механический карандаш российской фабрики Карнац. – Попробуйте поставить его на идеально ровную поверхность, на твердый стол. Не получится!
Для наглядности монарх несколько раз попытался безуспешно зафиксировать карандаш в вертикальном положении.
– А теперь смотрите сюда, – карандаш воткнулся в горшок с фикусом. – Видите, какие чудеса делает твердая опора на родную землю? Проникновение, так сказать, в глубины почвенничества. Если серьезно – любая вертикаль власти будет устойчива, когда она опирается на низовые сетевые структуры, густо укрывающие Отечество своими ячейками, связанными и спаянными наподобие медовых сот. Исторически на Руси такой сетью были копы или общины. Огромные русские просторы обессмысливали централизованный контроль и управление. Столица беспокоила провинции редко, да и защиту могла предоставить далеко не всегда. Но когда центральная власть ослабевала, именно общины, связанные хозяйственными, религиозными и семейными узами, не давали рассыпаться единому государственному организму на части, невидимыми обручами стягивали русские земли, распространяя своё влияние так далеко за их пределы, насколько добирались ходоки-странники. В ваших артелях и кооперативах мне видится развитие идей той самой общины на новом, индустриальном уровне. Ведь даже самое надёжное и красивое судно требует ремонта. А традиционная сельская община сегодня болеет всеми старческими болезнями, не так ли, Петр Аркадьевич?
– Так, Ваше Величество, – согласился Столыпин, – жажда земли, аграрные беспорядки сами по себе указывают на те меры, которые могут вывести крестьянское население из настоящего ненормального положения. Единственным противовесом общинному началу является единоличная собственность. Она же служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве. Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной, земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он останется рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы. Для того, чтобы воспользоваться этими благами, нужна известная, хотя бы самая малая доля состоятельности…
– И эту состоятельность, – перебил Столыпина император, – мы как раз и попросим дать крестьянину Александра Яковлевича. Его артели и кооперативы идеально вписываются в общинную психологию, а если мы поможем отстающим…