– То есть он намекал на то, что вы заговорщик?
– Он просто продемонстрировал, что здоровье монарха в России крайне зависит от различных комплотов, и предложил ещё раз подумать, кто является для меня таким авторитетом, чей приказ я готов выполнить, не задумываясь?
– А Вы?
– А я стоял, как кадет-первогодок, краснел и мучительно перебирал в голове фамилии членов династии и понимал, что это не то, что он имеет ввиду нечто совсем другое…
– Не это ли ещё один признак его ненормальности?
– Ваша логика рассуждений, Сергей Сергеевич, полностью совпадает с моей, – усмехнулся Бобриков, – но я не закончил. Видя мое затруднение, государь спросил, кто будет для меня высшим авторитетом, имеющим право отдавать приказы в случае, если в России вместо монархии будет установлено республиканское правление?
– Это была провокация?
– А зачем она ему? Мы и так в его глазах – бунтовщики-заговорщики… Нет, это не была провокация, он просто подталкивал меня в нужном ему направлении…
– И что было далее?
– Я сказал, что высшим авторитетом в таком случае будет для меня тот, кого назначит народ. На что он усмехнулся, прищурился, наклонил голову набок спросил: «А зачем нам ждать? Может сразу у него и спросим?»
– Это что значит?
– Это значит – плебисцит по вопросу предоставления независимости Царству Польскому, манифест о котором я сейчас везу с собой…
Бобриков натянул поводья, конь под ним остановился и загарцевал. Остановил свою лошадку и Озеров, с удивлением оглядывая командира с искаженным от переживаний лицом.
– Сергей Сергеевич, Вы же знаете, я предельно прямо и откровенно общаюсь со всеми, невзирая на лица. Я сотни раз видел государя, в том числе, когда он был ещё наследником. Я не знаю, что с ним случилось за последние три месяца, но это абсолютно другой человек… Прежней осталась только внешность… Хотя нет… Глаза тоже незнакомые, колючие… И вот что удивило и напугало – он знал всё наперед… Понимаете, он знал что я скажу, когда я только рот открывал… И я первый раз испугался…
– Но, простите, чего?
– Всю мою карьеру я общался с царями, не меньше десятка раз – с Николаем Александровичем, а сейчас понял, что теперь говорю с помазанником божьим, и мне сразу стало ясно, почему немецкие врачи поставили такой диагноз, – он действительно не от мира сего…
– Плебисцит, – медленно произнёс генерал Озеров это слово, как будто пробуя его на зуб. – Господи, древнеримскую традицию тащить в нашу берлогу… Он действительно сумасшедший…
– Может, он и сумасшедший, но за те права, которые он уже предоставил плебсу его будут носить на руках… А теперь ещё и плебисцит… да, кстати, он настаивает, чтобы армия тоже принимала участие в голосовании.