– Господи, – закатил глаза командир преображенцев, – это же попрание всех устоев! Еще Николай I провозгласил, что армия – вне политики.
– А вот теперь Николай II говорит: если вы не интересуетесь политикой, политика обязательно заинтересуется вами. И гвардией действительно сто лет подряд вертели, как хотели, именно политики, причем далеко не всегда – отечественные. Так что и здесь он прав…
– Георгий Иванович, – Озеров остановил коня и внимательно посмотрел в глаза Бобрикову, – ты же не всё мне рассказываешь… Что еще?
– А еще он пожал мне руку, – с остекленевшими глазами медленно почти прошептал командир дивизии.
– И что? Что было дальше?
– А дальше Сергей Сергеевич… дальше я Вам ничего рассказывать не буду, а то Вы сочтете, что я тоже сошел с ума…
Глава 8
Понедельник – день тяжёлый
Первый день недели – традиционно тяжёлый. Последний понедельник января 1901 этому правилу полностью соответствовал. Вчерашнее казалось кошмарным сном. Воскресные «гуляния» прошли с ярко выраженным запахом пороха и привкусом крови. Застреленных и задавленных только на Дворцовой площади – более сотни. И это оказалось только началом. В отместку за стрельбу по толпе, по городу буквально прошлась «коса народного гнева», сметая с улиц городовых и околоточных. Свидетели отмечали по горячим следам великолепное владение оружием среди «народных мстителей», отменно поставленное взаимодействие и знание тактики боя в городе. Полиция столицы за полдня лишилась более трети своих сотрудников, уцелевшие самоустранились, предпочтя английскую доктрину «мой дом – моя крепость». На бесхозные улицы хлынули мародеры.
Помимо царских запасов Зимнего, в Петербурге насчитывалось больше пятисот винных складов и погребов. Они и стали следующим объектом выражения народного гнева. Всё происходило быстро и по-военному чётко – сначала профессионально ликвидировалась охрана, вскрывались хранилища, а затем начиналась месть буржуям за народные страдания в виде разгрома и разграбления с попутным распитием. Ближе к вечеру очаги поголовного пьянства начали сливаться в единое море анархии и насилия. Возмущение и боль от утренней трагедии одних людей непостижимым образом переплетались с головокружением от алкоголя и вседозволенности у других, а также с планомерной экспроприацией экспроприаторов, проводившейся у третьих по заранее утвержденному плану.
Намерения обуздать беспредел разбивались об обстоятельства непреодолимой силы. Гвардейцы Финляндского полка, посланные наводить порядок на Васильевский остров, объявили район на военном положении и предупредили, что будут расстреливать грабителей на месте. Но очень быстро оказалось, что мест, которые необходимо взять под охрану, больше, чем офицеров, а без них войска теряют, так сказать, устойчивость. Особенно, если провести определенную агитационную работу. Прошло всего два часа, и уже сами солдаты при полном вооружении громили винные погреба. В места, где они наслаждались напитками, нельзя было сунуть носа. Гвардейцы постреливали в воздух, отпугивая штатских, а подвернувшихся представителей других частей чуть ли не силой накачивали спиртным.