«Вечером одиннадцатого февраля в гости к девятнадцатилетней Елизавете Васильевой зашел однокурсник Евгений Игнатов, — раздался за кадром другой, более высокий голос. — Убедившись, что родителей девушки нет дома, он впустил в квартиру троих друзей, ожидавших на лестничной площадке. Четверо молодых людей насиловали девушку в течении часа, а затем задушили полиэтиленовым пакетом, найденным в кухонном шкафу. Перед уходом убийцы положили обезображенный труп жертвы на родительскую кровать».
— На ней живого места не было! — заговорила появившаяся на экране женщина в черной траурной повязке на голове, судя по подписи, мама Елизаветы. За ее спиной, глядя в пол, молча сидел отец девочки. — Ни рук, ни ног целых. Все тельце покусанное, сосочков не было. Рот весь порванный, ушки даже порванные. Сережки дешевенькие им понадобились! Нелюди! Что только пережила наша дочь, я не знаю… В войну так людей не пытали. Чтоб они век в аду горели, изверги!
«Именно благодаря серебряным сережкам, которые один из друзей Игнатова пытался заложить в ломбард, — продолжал журналист, — оперативникам удалось так быстро раскрыть преступление. Задержанный не стал выгораживать соучастников, а на Евгения указал как на инициатора. Свою вину Игнатов отрицает до сих пор».
— Теть Лер, ну ты же меня знаешь, — прижавшись щекой к решетке, подвывал высокий светловолосый парень лет двадцати. — Разве я бы такое сделал?!
«Даже родная тетя, она же секретарь суда, не поверила племяннику».
— У меня у самой двое маленьких деток, — сказала женщина лет сорока, с мелированным каре, — сын и дочка. Я боюсь, чтобы этот ублюдок рядом с ними находился.
— Но он же ваш родственник, — заметил голос за камерой.
— Без разницы. Даже если бы это мой родной сын сделал, я бы его все равно защищать не стала. Как представлю, что такое с моей дочкой могли сотворить, — не договорив, она покачала головой.
«Сегодня Московский областной суд признал всех четверых виновными. Убийцы получили от двадцати лет лишения свободы до пожизненного срока. Приговор может быть обжалован, как того требует закон, но учитывая жестокость преступления, такой поворот событий выглядит далеким от реальности».
Далеким, но возможным. Что, если изнасиловавший меня человек — как раз один из досрочно освободившихся убийц бедной Лизы Васильевой? Чтобы ответить на этот вопрос наверняка, я принялась искать другие материалы по делу. Большинство найденных статей повторяли текст, произнесенный журналистом за кадром. Только добравшись до автоматизированной системы поиска судебных актов, я наконец-то получила новую информацию. Кроме детального протокола процесса, там было кое-что даже более важное — имена всех четверых подсудимых.