Я как раз отошла от фейри и встала в сторонке, наблюдая, как служанки Уны, сооружают для нас купальню: отгораживают белой тканью берег омута, чтобы мы могли искупаться, раздевшись до нижних рубашек.
— Думаешь, уместно? — усмехнулась я, вспоминая, с каким лицом Старейшина Бранн сунул мне в руки этот цветок. Поруганная честь. Это намёк, оскорбление или подсказка?
Я обернулась и посмотрела на беседующих Ищеек. Они хмурились, даже вечно улыбающийся Маркус тоскливо оглядывался по сторонам, стараясь не смотреть на менгиры, а Арлен и вовсе вёл себя как тот, кто сильно нервничает, колеблется, какое решение принять. Фейри то и дело поправлял свой пояс, слушал напарника преувеличенно внимательно, а потом разом оборачивался в мою сторону, но, встретившись со мной взглядом, равнодушно отворачивался.
«Здесь что-то не так», — подумала я, но менять решение не стала. Если бы Арлен из рода Рокси решил меня спасти, он бы это сделал, но долг для Ищеек превыше всего другого. Да и чего другого? Симпатии к одной из жертв, которая в скором времени навсегда исчезнет и с поверхности, и из его памяти!
С досады я дёрнула на себе ворот платья и отправилась к омуту. Туда, где за белыми простынями уже раздевалась Уна, срывая с себя одежду со рвением, достойным не дочери королевы, а трактирщицы, обслуживающей проезжих купцов. Так я подумала бы раньше, а теперь мне было по-сестрински её жаль.
И почувствовала тяжесть обережного знака фейри на груди, я же совсем о нём забыла! Внезапно знак приобрёл еле заметное зелёное свечение.
Я повертела его в руках и решила не снимать. Какому бы хозяину он ни служил, а всё одно хуже не сделает. Змеевик исполняет желание, но как бы я ни старалась, а от Динь Ши он меня не убережёт.
— Меви, подойди ко мне! — послышался звонкий голос Уны, уже приступившей к купанию. И я отправилась на зов.
***
— Посмотри, какая тёплая вода, будто ванна, наполненная травами, — произнесла дочка мачехи. Она зашла по грудь в воду и радостно махала мне рукой.
— Собираешься меня утопить? — улыбнулась я и попробовала воду, окунув в неё пальцы ног. Она и вправду была неестественно тёплой.
— Зачем? Просто поговорить хочу. Без Ищеек.
Я понимала, о чём собралась беседовать Уна. Наверное, хотела поторговаться. Как обычно это делала её мать: изобразить покорность судьбе, а потом вымолить лучшие условия, прикидываясь рабой того, кого хочешь обмануть. Так, наверное, она и стала королевой.
Я сняла всё, кроме нижней рубашки. Служанки уже приготовили нам чистое бельё на смену, как в те времена, что мы жили в родной ясеневой роще. Неподалёку тоже протекала река, только вода в ней была не такая тёплая и стоячая.