– Ткацким Трактом. На ночь они остановятся в брошенной мельнице, близ деревни Старый Эрден. Дальше их маршрут будет зависеть от обстоятельств.
– Сколько их?
– Десять человек охраны.
Отряд бросился к дверям.
– Еще одно, – задержал их Лебедь. – Люди Эдриановых тоже преследуют их. И они близко. Возможно, ближе, чем вы.
– Никто и не говорил, что будет легко, – бросил Годвин, покидая комнату.
Первый труп встретился им в двух милях за городом. Лежал посреди дороги с арбалетным болтом в спине. Только тогда они перешли с галопа на рысь.
– Рогач, – заметил Дефрим. – Навряд ли это случайный солдат, который как раз тут проезжал.
Никто ему не ответил. Тронулись дальше, но далеко ехать не пришлось. След из трупов привел их прямо на поле битвы. Последние лучи заходящего солнца освещали десятки трупов людей и коней, разбросанных по полю пшеницы.
– Зараза, – резюмировал Клиф.
– Всего десять мертвых Рогачей и двенадцать Быков, – подсчитал Иовис, обойдя тела.
– И ни следа мальчишки, – добавила Логан.
– Несколько человек уехали на север, – доложил Тихий, приглядываясь к следам. – Трое… нет, четверо всадников.
– Можешь идти по их следу? – спросил Годвин.
– В темноте точно нет.
– Ну тогда мы в заднице, – отозвался Дефрим. – После такой резни они будут гнать без остановки. К рассвету будут уже слишком далеко.
– Тихий, мы должны их найти, – в голосе Рыцаря прозвучала необычная нотка, он почти извинялся.
– Знаю, – ответил Иовис.
Он подошел к своему коню и достал из вьюка небольшую сумочку. Потом отошел на несколько метров и уселся на землю. Вынул из баночки немного порошка и втянул его носом. Глубоко вдохнул и тихонько затянул мантру.
– Не выношу, когда он это делает, – пожаловался Дефрим. – Всегда у меня мурашки по всему телу. Так, курва, не должно быть, человек не должен уметь такое делать.
– Я как-то раз встречала девушку, которая умела бросать ножи вслепую. По ее словам, духи подсказывают ей, где цель, – ответила Логан. – Такие люди бывают.
– Да, и это ненормально.
– Тихо, – цыкнул на них Годвин.
Рыцарь старался сохранять спокойствие, хотя его и самого передергивало. Птицы, что готовились к пиршеству на телах погибших, внезапно снялись и куда-то улетели. Настала тревожная тишина, а тени в последних лучах солнца изогнулись как-то пугающе. Но Годвин беспокоился не за окружающее, гораздо больше его тревожил сам Иовис. Голос Тихого изменялся, как бы долетая со все большего расстояния, а кожа нездорово бледнела. В наступающей темноте, впрочем, этого не было видно, но Рыцарь был свидетелем ритуала не раз и знал точно, какой она станет. Бледной и холодной. Кожей трупа.