Я вышла, хотя, шествуя по коридору, чувствовала себя так, словно боролась с бурным течением, существовавшим лишь в моем воображении.
Я могла только молиться, чтобы Заш не нашел матрешку. У него не было причин подозревать о ее важности. Не было даже способа открыть ее, чтобы найти заклинание, которое, как утверждал папа, содержалось внутри.
Что Юровский приказал солдатам искать? Драгоценности? Скрытые заклинания? Дневники? Я направилась на кухню, чтобы узнать, не нужна ли повару Харитонову помощь в приготовлении еды на день. Мне следовало отвлечься, и я была благодарна, что он позволил нам, девочкам, помогать ему. Жар от кухонной печи согревал больше, чем очаги наверху.
Но кухня оказалась пуста. Не было еды, которую можно взять. На подоконнике стояла только корзинка с яйцами, которые, казалось, никогда не будут съедены, поскольку мы утром уедем. Кому они достанутся? Большевикам?
Наконец Харитонов вернулся, и мы принялись за работу. Ольга тоже присоединилась к нам, ее волосы вились непослушными локонами, выдавая раздражение. Татьяна, вероятно, оставалась наверху в качестве гаранта лояльности, требуемой Юровским. Она умела скрывать свои эмоции лучше, чем я или Ольга.
Мы боролись с тревогой, взбалтывая и разминая тесто.
– Тесто для выпечки хлеба видело многих беспокойных людей в непростые времена, – заметил Харитонов. – Оно очень восприимчиво к оскорблениям.
Я ударила кулаком по дрожжевой массе.
– Вот именно, Настя.
Комендант Юровский устроился на своем новом посту – за письменным столом в прихожей. Весь день он смотрел на карманные часы, словно отсчитывая минуты до того момента, когда сможет отправить нас в изгнание.
Мы собрались со слугами на прощальный ужин из борща и рябчика с рисом. Распили две бутылки вина, которые Харитонов прятал от большевиков и охранников.
Радость от того, что совсем скоро мы окажемся на пути к родителям, наполняла наши сердца эйфорией.
Через несколько часов солдаты наконец закончили обыск. Я пыталась не переходить на бег, когда шла обратно в спальню. В моем чемодане уже лежала большая часть необходимых вещей – сменная одежда, письменные принадлежности и три книги: Пушкин для разума, Библия для души и немецкая книга о мастерстве заклинаний для образования. Вероятно, они были изрядно перетасованы после осмотра Заша.
Войдя в комнату, я стремительно взглянула на полку слева. Покрытые пылью и сияющие чистотой предметы казались нетронутыми. Но между музыкальной шкатулкой и украшенной драгоценными камнями фигурой балерины образовалось пустое пространство, словно само по себе представлявшее артефакт.