— Сопротивление?
— Двое были с защитными амулетами. Пришлось применить шокеры[2]. Одного вырубило, другой ранил нашего. — Доложил другой голос.
— Грязно, очень грязно. — Гневно высказался первый.
— Я буду вынужден доложить епископу. — Вмешался третий.
— Как вам будет угодно. — Ответил второй и подхватил Иллу, взвалив на плечо. — Уходим. — Отдал он команду.
Девушка брыкалась, так что приходилось всё время поправлять ношу, чтобы та не упала. Паладин храма Триединого Бога по имени Тристан был зол на Викария — наблюдателя от епархии, на воинов, которых ему всучили в этом захудалом городишке, на себя, что не проверил подготовку кнехтов[3] и информацию о месте захвата, и на проклятые Единым артефакты проклятых Единым магов. Вечно с ними что-нибудь не то или не так! То плохо сработают, то слишком хорошо, иногда, вообще не сработают, а, порой, разлетятся в руках в мелкое крошево, превращая носителя в нашпигованный осколками кусок мяса. И зачем только Единый их создал?
Церковники покинули поместье непокорного графа, и Тристан, наконец, скинул с себя ношу в грузовую телегу. Проклятая язычница всю дорогу пинала ему рёбра, и кожаный доспех не шибко помогал. Девка даже каким-то образом освободила руки и попыталась схватить его за шею, но крепкий удар Тристана прекратил всяческие поползновения на жизнь воина церкви. Правильно он сделал, когда не доверил этим кнехтам погрузку девушки, ведь они её даже связать не смогли!
Он терпеть не мог некомпетентности, тем более в таком ответственном деле, как борьба с неверными, с магами и всеми, кто им потворствует, ибо только Триединому решать, кто достоин жизни, а кому следует умереть. Мерзкие чародеи вмешиваются в волю Божию, спасая безнадёжно больных и прокажённых. Единый ниспосылает им испытание через наказание, которое они должны преодолеть в борьбе со своими грехами. Им надо идти в храмы и вымаливать прощение перед Господом, но нет… Куда проще пойти к магу, чтобы тот облегчил его страдания, и можно тут же забыть свою вину перед Единым. Действительно, скинул груз ответственности за свои деяния и дальше ходишь по земле, отравляя своим смрадным дыханием и нечестивостью окружающих!
— Триединый, покарай их! — Вырвалось у него, когда его лошадь встала в дыбы, испугавшись вспышки света.
На выезде из города у ворот, дежурил маг. Он подошёл к первой телеге и стал творить чары, что сопровождалось жёлто-белыми всполохами. Затем тоже самое проделал со второй телегой. Над третей — последней гружёной повозкой он простоял дольше всего, что очень не понравилось Паладину, а потом мерзкий червь окликнул стражу.