— Не сумневаюсь, государыня-матушка, еще как будут у Вас дозволения испрашивать!
Насупившись, Екатерина обдумывала, как быть и что предпринять.
— Надобен мне здесь князь Таврический, — молвила она, с трудом сглатывая. — Что же он не едет? — Сегодни же отправить к нему еще курьера. Сей же час!
Безбородко, молвив:
— Будет сделано, государыня-матушка, — беспокойно позвонил.
Вошел Храповицкий и, получив распоряжение от Безбородки, вызвал курьера. Екатерина написала короткое послание:
«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Во ожидании скорого твоего приезда не ответствовала я доныне на письмы, привезенные Генерал-Маиором Поповым. Но видя, что твой приезд замедлился, ныне пишу к тебе, дабы тебе сказать, что письмы твои я с Поповым получила, и после того ни строки. Когда приедешь, тогда переговорим изустно обо всем. Ожидаю тебя на масляницу, но в какое время бы ни приехал, увижу тебя с равным удовольствием. Прощай, Бог с тобою.
Екатерина
Февраля 15 ч., 1791»
Через полчаса, курьер уже летел во весь опор на юг страны.
И Потемкин, и Екатерина надеялись, что грандиозное поражение османов подтолкнет их к скорому заключению мира на выгодных для России условиях. Однако, невзирая на успехи в турецкой войне и уже подписанный мир со шведами, политическое положение, в котором находилась Россия зимой, после взятия Измаила, было далеко не в лучшем положении. Ей угрожало столкновение с неизмеримо более мощной коалицией: аглинский флот, угрожая России, готовился к отправке в Балтийское море, Пруссия объявила мобилизацию, в Польше усиливались антирусские настроения. Опричь того, окружение императрицы настоятельно убеждало ее уступить давлению держав и принять невыгодные условия мира с Турцией. Потемкин, хорошо знакомый с реальным состоянием армии и не веривший в возможность победить аглинского противника необстрелянными рекрутами, в письмах уговаривал императрицу дать какие-то послабления, к примеру: посулить Польше территориальные приобретения в турецкой Молдавии, вести с Пруссией переговоры, и обходиться с Британскими посланцами поласковее, заинтересовав выгодным торговым трактатом.
* * *
Направляясь в Санкт-Петербург, князь Таврический, как Первый министр, заготовил себе план об чем говорить с Екатериной в первую, вторую и третью руку. Опричь сих неотложных дел, Потемкину нестерпимо хотелось испытать триумф за одержанные победы над сильным и коварным врагом. Разве не он употребил все свои знания и искусство, дабы действия его войск везде имели успех благодаря его умной стратегии ведения войны? В оном ему никто не откажет!