Отъезжая сюда, я принял смелость вопросить вас, Всемилстивейшая государыня, когда и каким образом угодно вам будет, чтоб я приехал в Петербург? На сие благволили вы мне сказать, что как я знимаю несколько знатных мест, а особливо будучи ваш генерал-адъютант (сии точныя были ваши слова) мне можно со временем к должностям моим являться и в оные вступить.
Первые годы моего здесь пребыания я был болен, теперь же уже здоровье мое поправилося; но есть ли возможность без особаго соизволениявашего принять мне дерзновение пред вами предстать. В заключение сего приму смелость доложить Вашему Величествуи то, что я, небезъизвестно вам самим, не имею теперь в Петербурге не токмо друга ниже какой с кем связи. А, могу разве встретить людей мне недоброжелающих. Но сия причина меня остановить не может, естьли на то будет Ваша воля…».
Екатерина не стала более слушать:
— Какие долгие письма он удумал писать. И об чем? — молвила она в раздражении.
— Желает возвратиться…
— Для чего? Кому он здесь нужон?
Екатерина нервно встала, прошлась по комнате.
— Вот как ему ответствовать, Александр Васильевич, дабы и не обидеть, и дать ему почувствовать, что его письмы меня докучают?
— Естьли изволите…
— Слушаю вас, Александр Васильевич.
— Отпишите ему, что ему надобно посидеть на месте еще один год. А там видно будет.
Екатерина усмехнулась:
— Напишите ему, друг мой, от моего имени… Понеже нет у меня ни времени, ни желания ему ответствовать.
* * *
Императрица ведала, что Англия и Франция и Пруссия и Швеция паки строят козни, полагая, что хоть русские и взяли Очаков, пусть вернут его Порте, коли хотят мира. Каковые щедрые! Придумали — «Очаковский кризис»! Теперь, вестимо, настал «Измаилский кризис», коий тоже надобно подарить врагам. Екатерина рвала и метала! Как ей хотелось двинуть свои войска и разгромив их всех, поставить на место сих спесивых, ни на что не годных, правителей!
Она изрядно болела последнюю неделю. Трудно было глотать, и государыня сипло говорила:
— Как же оное получается? Когда таковое было? Я не император Петр Федорович, чтобы дарить, русской кровью политою, завоеванные крепости! Тем паче, что не я войну затевала, а покойный турецкий султан Абдул-Хамид!
Безбородко пасмурно вторил ей:
— Стало быть, русские завоевали османскую крепость, а наши добрые Европейские соседи хотят заставить нас, под страхом новой войны, отдать его туркам назад? Может ли таковое статься?
— Да, они сами будут спрашивать дозволения у нас, когда их пушкам стрелять, а я никогда оного ни у кого не спрошу! Пусть сей новый задира — султан Селим знает! — говорила разгневанная Екатерина. На что, Безбородко одобрительно ответствовал: