— Можно, послезавтра я это непременно сделаю.
— А сегодня никак нельзя?
— Можно конечно и сегодня, но это не имеет никакого смысла — в Букареште, как и во всей Румынии присутственные часы давно кончились. Вы и меня-то застали на службе случайно. А завтра и вовсе воскресенье. А вот послезавтра — милости прошу.
— Во сколько прикажите явиться?
— Приходите после обеда.
Мечислав Николаевич вышел на улицу и огляделся по сторонам, ища извозчика. Он решил съездить на угол Плевненского проспекта и улицы Победы — осмотреть кофейню.
— Господин Кунцевич!
Обернувшись, чиновник увидел Зимуна.
— У меня к вам разговор, господин Кунцевич.
— Я вас слушаю.
— Здесь не совсем удобно. Вы куда хотели ехать?
— Осмотреть кофейню.
— Там тоже будет неудобно, меня вся здешняя хевра знает. Правильно я сказал, хевра?
— Хевра. Знакомы с российской «музыкой»?
— Приходится воленс-неволенс. Так по-русски?
— Так, хотя это скорее по-латински.
— По-латински? А один мой знакомый русский офицер утверждал, что это русская поговорка. Обманул, значит. Ну, да Бог с ним. Так вот, знаком я не только с «музыкой», я и с Гайдуком знаком, правда заочно. Скажите, а награда за его голову до сих пор полагается? В прошлом году бессарабский губернатор предлагал за него 5000 леев.
— Награду уже вроде кто-то получил.
— Тю… — разочаровался румынский сыщик, — тогда мне нет никакого интереса помогать вам без приказания начальства.
— Да я, собственно говоря, вашей добровольной помощи и не прошу. Послезавтра ваш начальник получит приказ из столицы и вам придётся мне помочь, как говорит ваш знакомый офицер воленс-неволенс.
— Ну тогда до послезавтра, — усмехнулся Зимун, приподнял шляпу и был таков.
В гостиницу Кунцевич вернулся около одиннадцати вечера — он не только осмотрел кофейню, но и поужинал там. Войдя в номер, он зажёг настенный газовый рожок и принялся раздеваться.
— Добрый вечер, Мечислав Николаевич — послышался голос из стоявшего у окна кресла, — сегодня нам придётся спать в одной постели.