Войдя в лавочку Ермакова, Мечислав Николаевич подумал, что вся заграничная поездка ему привиделась — уж больно походила лавчонка на свою сестру где-нибудь на Газовой улице или у Обводного канала. Хозяин был настолько рад соотечественнику, что отказался дать за сто рублей больше 260 леев.
— Да я в Унгенах за десять рублей двадцать семь семьдесят получил! — возмутился сыщик.
— Очень может быть, только мы за курсом не следим, потому как кажный день деньги не меняем. Не хотите — воля ваша.
У гостиницы честный извозчик попросил за поездку золотую десятку. Кунцевич хотел было сунуть ему в рыло, но ограничился тем, что сунул ему в руку два лея.
Извозчик уставился на монету, потом поднял глаза на Мечислава Николаевича:
— Надо бы на чаёк, барин.
— На чаёк пусть тебе Ермаков добавит.
По мнению авторов проштудированного накануне коллежским секретарём путеводителя, в Яссах можно было останавливаться только в «Бристоле», остальные гостиницы они называли ужасными. «Да-с… Если эта лучшая, то каковы худшие?» — подумал Кунцевич, войдя в тёмную, наполненную пылью и затхлым воздухом комнату, и брезгливо потрогав покрывало кровати. Но выбирать не приходилось. Он умылся, переменил сорочку и поспешил в полицейское управление. Дежурный по-французски едва говорил.
— Esti rus?[36] — после нескольких неудачных попыток объясниться сообразил румын.
— Уи, уи. — сказал Кунцевич.
— Stai, mă întorc imediat![37] — сказав эту непонятную фразу, полицейский удалился, оставив коллежского секретаря в полном замешательстве. Однако через несколько минут страж порядка вернулся с одетым в партикулярный костюм коренастым мужчиной, широкоскулое курносое лицо которое безошибочно указывало на великоросса.
— Буна сара, — поздоровался вновь пришедший и представился, — комиссар Зимун. Чем могу помочь?
По-русски мужчина говорил с заметным акцентом.
Узнав о цели визита российского гостя, комиссар пригласил следовать за собой и привёл коллежского секретаря в обширный кабинет префекта. Попросив немного обождать в приёмной, Зимун скрылся в кабинете и через пять минут пригласил туда Кунцевича.
Полицейские внимательно выслушали Мечислава Николаевич, а комиссар записал приметы встречавших Котова в свой блокнот. Такой приём обнадёжил коллежского секретаря, но как оказалось, его надежды были напрасны.
— Никаких бумаг к нам не поступало, — префект говорил на французском гораздо лучше дежурного. — Так что юридических оснований оказывать вам содействие мы не имеем. Более того, я обязан запретить вам вести дознание в Яссах.
— А нельзя ли телеграфировать в Букарешт? — спросил Кунцевич.