— Никуда не уходите! — обратившись сразу ко всем присутствующим, и никому конкретно, Кунцевич чуть не бегом покинул квартиру.
Пробежав через арку во двор, чиновник для поручений, сориентировался, открыл нужную дверь и крикнул:
— Гаврилов!
— Я здесь, ваше благородие! — послышался сверху отзыв подчинённого и по деревянным ступенькам на удивление чистой лестницы застучали скорые шаги. Через минуту перед титулярным советником появился запыхавшийся коллежский регистратор.
— Я уж подумал, что вы про нас забыли. Городового уж хотел отрядить к вам.
— А вы чего же это на лестнице дежурите, в квартире не заходите?
— Так дверь-то заперта.
— Ну постучали бы!
— Стучали-с, не отвечают.
Кунцевичу хотелось одновременно и расцеловать Гаврилова, и дать ему в морду. Ни того ни другого он делать не стал, и приказал:
— Идите к мадам Жирто и попросите её проследовать сюда. Там, у неё в квартире здешний дворник, так вы его тоже с собой берите, и пусть топор прихватит. Коли хозяйка дверь открывать не станет, мы дверь сломаем, к чертям собачьим.
Ломать дверь не пришлось — Жирто открыла её ключом.
— Ты почему же это, скотина, не сказал, что барыня ещё одним помещением владеет? — набросился на дворника титулярный советник.
— Дык не спрашивал никто! — корчил дурака дворник.
— В сыскной я с тебя, шкура, всё спрошу, не беспокойся! — не смотря на строгость тона, Мечислав Николаевич не мог сдержать улыбки.
Помещение, имевшее вход с чёрной лестницы, тоже было невелико, но обставлено было с купеческой, кричащей роскошью. Посреди стояла широченная, в сажень кровать, покрытая алым шёлковым покрывалом, под которым хрустело крахмалом белоснежное белье. На полу лежал персидский ковёр, в его ворсе ноги утопали по щиколотку. Из спальни можно было попасть в комнату с медной ванной и белевшим фаянсом ватерклозетом.
Но самое интересное сыщики обнаружили в третьей комнате, точнее комнатёнке. Этот чуланчик был заперт, и его хозяйка открыть отказалась категорически, сославшись на потерю ключа, так что дворников топор пригодился. В комнатке стоял письменный стол с тумбами и два мягких полукресла. Иной мебели не имелось.
В ящике одной из тумб Мечислав Николаевич и обнаружил маленькую записную книжку в кожаном переплёте, которую не преминул спрятать в карман сюртука.
Филиппов положил руку на тонкую стопку бумаг, скреплённую медной скрепкой, посмотрел на Кунцевича, тяжело вздохнул и сказал:
— Да-с. Столько сил и времени потратили, а дело пшиком кончилось. Составляйте протокол по сорок четвертой и направляйте мировому. Хоть на сто рублей мадам Жирто наказать попытаемся