— Бога побойтесь, Мечислав Николаевич! В этакую пору отпуск просить? Да я даже не понесу ваш рапорт градоначальнику — результат мне заранее известен, а лишний раз гнев его превосходительства на себя навлекать, увольте, не желаю.
Кунцевич пожал плечами и развернулся, чтобы выйти из кабинета.
— Подождите! — остановил его Филиппов. — Что и вправду невмоготу?
— Никакой мочи нет, ваше высокородие[73]. Только после сороковки коньяку и засыпаю.
— Да-с, эдак и спиться недолго. Подождите, подождите… — надворный советник перебрал стопку бумаг на столе и вытащил нужную. — Вот! Его высочество принц Ольденбургский ходатайствовал перед его превосходительством господином градоначальником о направлении на Гагринскую климатическую станцию способного чиновника сыскной полиции. Задачи перед командируемым ставятся те же, что и перед чинами сводного отряда столичных сыскных отделений, ежегодно направляемых на минеральные воды — защиты господ отдыхающих от проделок различных элементов, чающих лёгкой наживы. Я хотел надзирателя послать, а пошлю вас. Поправите здоровье на казённый счёт. Как вам моё предложение?
— Простите, куда вы меня хотите послать?
— В Гагры. Там, говорят, неплохо.
— В Гагры? На Кавказ? Сейчас? Вы погибели моей хотите?
— Да Бог с вами! В Гаграх совершенно спокойно. Там такие люди отдыхают! Это же не частная лавочка — проект принца Ольденбургского. Он желает сделать из Гагры русскую Ниццу, и посему меры безопасности на всей климатической станции[74] — беспрецедентные. Не может же начальство допустить, чтобы в русской Ницце стреляли? У вас там будет не служба, а одно удовольствие. Кстати, станцией руководит ваш бывший начальник — господин Шереметевский.
— Леонид Алексеевич? Вот те на! Чего это его на Кавказ потянуло?
— Я бы тоже туда поехал на шесть тысяч-то годового жалования.
За пятнадцать лет службы Мечислав Николаевич «пережил» троих начальников, Филиппов был четвертым. Трое из четверых до назначения на должности не только по сыскной, но и вообще по полиции не служили — Чулицкий и Филиппов прокурорствовали, а Вощинин, и вовсе перевёлся из почтового ведомства. И только Шереметевский был своим. Леонид Алексеевич поступил на службу в столичную полицию в ту пору, когда Кунцевичу было 10 лет, начал с должности городового и прошёл по всем ступенькам служебной лестницу, не перепрыгнув ни одной. Начальником сыскной он стал только после двадцати двух лет беспорочной службы и продержался в этой должности всего три года.
Подчинённых начальник любил, но не баловал, чиновники и надзиратели отвечали ему взаимностью. На устроенному по случаю отставки Шереметевского завтраке многие из сыскных волков даже прослезились. Поплакал и Мечислав Николаевич. В общем, титулярный советник согласился.