Расплывчатым оно оказалось из-за кривых рук местных уборщиков, не так давно прошедшихся тряпкой по стеклам. Лицо еще несколько минут изучало пришедших, а после скрылось. Послышался щелчок и звук отодвигаемого засова. На пороге показался невысокий пухлый мужчина, скрывающий объемный живот в необъятной рясе. Глаза не были столь подозрительными, как раньше, а вот румянец на щеках стал еще гуще.
— Вечер добрый, господин батюшка, — неуверенно начала я, заметив, что друзья даже не сошли с дороги, предоставив честь вести переговоры мне. — Можно ли у Вас остаться на ночь, любезный? Хотим молиться, аж мочи нет. Мужчина осмотрел всю нашу компанию, оценил одеяние и, бьюсь об заклад, уже успел подсчитать сумму пожертвований, что сможет с нас стрясти. Взгляд его вернулся ко мне.
— В Богов обитель я впущу лишь люд чистейший. Девица, сколь же ты невинна? По всей видимости, к представителям мужской части населения претензий не было. Все они, по мнению священнослужителя, являлись образцами и показателями самой добропорядочности и благочестивости.
— Невинна как дитя, служитель Бога, — смиренно склонив голову, пролепетала я, бросая на прыснувших со смеху друзей неодобрительный взгляд. Если их пустят, а меня нет, не постесняюсь опробовать здесь пару выученных заклинаний! — Сии создания совратить не в силах невинну душу. Я почти монашка. «В отличие от этих злобных тварей!» — услужливо закончило подсознание, когда друзья почти сползли на землю от смеха. Священник недоверчиво сдвинул брови, но все же отошел в сторону, впуская нас в помещение церкви. Хэл уточнил, где можно оставить лошадей, и скрылся за углом.
Вернувшись спустя несколько минут, он с гордо поднятой головой прошествовал мимо меня, так и оставшейся проследить загорится ли вампирское отродье в священных стенах, или нет. Но даже дымиться не начал. Глупые легенды и суеверия. Под нетерпеливым взглядом священнослужителя я все же переступила порог. Дверь закрылась, а массивный засов вернулся на законное место. Внутри помещение оказалось небольшим и в меру скромным. Потолки были невысокими, а на втором этаже разместился сам священник и хранитель церквушки. В воздухе пахло ладаном и жжеными свечами. Окна плотно закрыты, а единственный воздух зашел вместе с нами. Деревянный паркет на полу, несколько полотнищ с изображениями Богов, развешенные по стенам, маленький закуток, скрытый от посторонних глаз тяжелой шторой — комнатка для отпущения грехов, да четыре длинные скамьи для прихожан. Лишь самое необходимое, что не заинтересует возможных грабителей. Хотя кто ж знает, что могло скрываться на втором этаже! Нам предложили расположиться прямо здесь, на скамьях. Ведь другого места, по словам священника, в скромной обители Богов не было. На меня смотрели с все большим подозрением. Оставлять девицу с двумя мужчинами в одном помещении было, по мнению Богов и их служителя, кощунством. Особенно если ни один из них не являлся ее мужем. Лаодис устроился на одной из скамей, подложив под голову свернутую куртку. Хэл же прохаживался по помещению, дабы удостовериться в нашей безопасности.