.
Наконец, Норберто Боббио считает, что философское или аргументативное обоснование прав человека попросту невозможно, а кроме того и бесполезно[75]. Свое мнение он объясняет тем, что права человека, не образуя какого–то четкого и согласованного ансамбля, на протяжении истории имели разное содержание. Он также допускает, что некоторые из этих прав могут противоречить друг другу и что теория прав человека наталкивается на все апории концепции обоснования убеждений теми или иными незыблемыми мнениями или данными, поскольку невозможно достичь какого–либо консенсуса по поводу исходных постулатов. Достаточно близкая точка зрения высказывалась и Хаимом Перельманом.
К чему бы ни обращаться — к природе человека или разуму, достоинству человека или его принадлежности к человеческому виду, — трудности обоснования прав человека оказываются, таким образом, непреодолимыми. Но если права человека на самом деле ничем не обоснованы, их значение неизбежно ограничивается. Они — не более, чем «следствия без посылок», как сказал бы Спиноза. В конечном счете, теория сводится к тому, что предпочтительно не испытывать угнетения, что свобода лучше тирании, что плохо причинять зло людям и что людей следует считать личностями, а не предметами, — и все эти тезисы невозможно оспорить. Но стоило ли делать столь длинный крюк, чтобы придти к ним?
3. Права человека и разнообразие культур
Права человека являются всеобщими только в том случае, если они включают право не верить в догму всеобщности прав
Джулиано Феррара (Giuliano Ferrara, Il Foglio, 23 декабря 2002).
Теория прав человека выдает себя на теорию, подходящую для любого времени и любого места, то есть за теорию всеобщую. Всеобщность, которая считается внутренне присущей каждому индивиду, полагаемому в качестве субъекта, представляется здесь мерилом, применимым ко всякой эмпирической реальности. При таком подходе, говорить, что права являются «всеобщими», — значит просто утверждать, что они абсолютно истинны. В то же время, каждый знает, что идеология прав человека является плодом Просвещения и что сама идея прав человека относится к специфическому горизонту западной современности. Тогда встает вопрос о том, не опровергаются ли, пусть и неявно, ее претензии на всеобщность ее собственным, вполне конкретными корнями. Поскольку всякая Декларация прав имеет историческую дату, нет ли здесь некоторого напряжения и даже противоречия между историческим контекстом, который определял ее разработку, и требованием всеобщности, которое она намеревается утвердить?