В гараже аэропорта мы нашли довольно сносный автобус для перевозки рабочих и погрузились в него, включая и радиста с радиостанцией. Через полчаса мы уже были в центре города и удивились его безлюдности. Небо и земля по сравнению с тем временем, когда на улицах встречались редкие китайские городовые и разгуливали праздные горожане. Какое-то осадное положение, зато городовых предостаточно.
Я вышел из автобуса и подозвал к себе городового.
— Любезный, а где ваше начальство? — спросил я.
— Так что на правеже все, — доложил городовой старшего разряда и с карточкой фельдфебеля под витым оранжевым погоном.
— Что за правёж такой? — поинтересовался я.
— А это просто, — рассмеялся городовой, — порют всех подряд за этот, как его, коло, нет, за какой-то ционизьм, типа, с китайцами сотрудничали, — доложил страж порядка.
— А ты чего не на правеже? — спросил я.
— Так вот, нужно поймать этого циониста и привести на правёж, а тут видите, Ваше благородие, ни души, попрятались канальи, чуют собаки, чьё сало ели, — засмеялся городовой.
— Ну-ка, веди меня к своему начальству, — приказал я.
— А я не могу оставлять свой пост, — осклабился городовой.
— Ты у меня сейчас на коленках впереди нас поползёшь, — зарычал полковник Генерального штаба и достал из кобуры пистолет.
Ошалевший городовой повернулся и на подкашивающихся от страха ногах заковылял в сторону полицейского участка. Мы поспешили за ним, а за нами тихонько ехал наш штабной автобус.
У полицейского участка был устроен пункт массовой порки населения. Плетьми лупили мужчин и женщин. Привязывали к деревянным козлам и били. Палачи были в майках и все в поту.
— Стоять всем! — крикнул я таким голосом, которого нельзя было ослушаться.
— А ты кто такой? — повернулся ко мне губернский секретарь полиции в серебряных погонах с оранжевыми просветами и оранжевыми кантами и двумя маленькими звёздочками вдоль просвета.
Ответом на его вопрос был удар в ухо от полковника Генерального штаба, а второй полковник содрал с него погоны полицейского чиновника.
— Палачей на козлы! — приказал я. — А ты, сука, будешь бить их, — и я сунул в руку чиновника плеть, которой избивали граждан. — И учти, чем слабее ты будешь бить их, тем сильнее будут бить тебя. Вперёд!
И губернский секретарь без погон начал усердно лупцевать палачей, уставших от избиения граждан.
Наконец к участку пожаловали господин полицмейстер в полковничьем чине и погонах кавалерийского офицера.
— Ты кто такой, чтобы здесь распоряжаться? — начал он, но был сбит с ног вторым полковником Генерального штаба, а первый полковник уже сдирал с него погоны.