Едва Нина вышла из купейного вагона скоростного экспресса «Тригорск — Москва», как к ней шагнул холеный мужчина в элегантном светлом костюме. Улыбка на полноватом привлекательном лице, небрежно повязанный пестрый шарф, в одной руке коричневый кейс, в другой — букет белых роз. Левитин галантно протянул цветы, поцеловал протянутую ему ручку.
— Нинель Николаевна, с прибытием в нашу Первопрестольную, — радушно произнес он. — Надеюсь, доехали удачно, от вас до нас всего-то три часа ходу. И коль время обеденное, безотлагательно ко мне. Отобедаем, там и поговорим.
— Мне надо отметить командировку в главке, к брату заехать, — попыталась возразить Бойко.
— Все успеется, успеется, успеется, — не выговорил — пропел Левитин. — Да и живу я рядом. К тому же Федор Ильич попросил встретить вас по высшему разряду. Опять же сувениры, разные мелочи приготовить наказал.
— Ну, разве что так… — неожиданно легко согласилась Нина, при этом улыбнувшись: — И какая женщина устоит перед мелочами и сувенирами?
Они прошли к машине Левитина, сверкающему на солнце изумрудом джипу, припаркованному рядом с вокзалом, выехали на Садовое кольцо. Вскоре машина остановилась у девятиэтажки, расположенной в глубине зеленого тенистого двора.
— Это один из уцелевших оазисов старой Москвы, — просвещал Левитин свою спутницу. — Заметьте, Москва плавится от жары, у нас же тут, будто за городом, и относительно прохладно.
Они поднялись на пятый этаж в квартиру Левитина, уже из прихожей Нина увидела в гостиной со вкусом сервированный стол.
— Давайте ваши вещи и материалы от Федора, — суетился хозяин, — моем руки и за стол.
Он взял тщательно упакованный Папушей пакет, прикинул его вес.
— Ого, килограмма на два потянет! Любопытно…
— Насколько мне известно, здесь дневники Милославского, сама для вас распечатывала. Тут же их подлинники, его рисунки. Думаю, на любого мужика они произведут впечатление, — несколько фривольно заметила Нина.
— Вы меня откровенно заинтриговали, — улыбнулся Левитин, разливая коньяк в невысокие изящные бокалы. — Что ж, выпьем, Ниночка, за встречу, перекусим, чем бог послал. Не возражаете, если включу негромкую музыку?
Нина не возражала. Как-то незаметно, впрочем, и без особых угрызений совести, она попала под обаяние этого, как она была наслышана, весьма популярного и до сих пор холостого столичного литератора. Вскоре, подогретые элитным итальянским коньяком, раскованные и довольные друг другом, они оказались в постели. Едва разгоряченный Левитин, отнюдь не чувствуя угрызений совести перед Папушей, приступил к активным действиям, обнимая нетерпеливое от желания тело Нинель, в прохожей прозвучал протяжный звонок.