В волнении Фальковский взмахнул дрожащей рукой, Ирина протянула ему рюмку с водкой.
Потом, по предложению Калистратова, пытавшегося, впрочем, безуспешно, как-то руководить застольем, стихийно брали слово родные погибших. Одни, взяв себя в руки, говорили без слез, других, в большинстве женщин — душили рыдания. Не чокаясь, поминая девушек поименно, почти не пьянея, пили часто и помногу в основном мужчины, многие женщины тоже не составляли исключения.
Когда Маргарита Никольская, приехавшая из Санкт-Петербурга, вдруг покачнулась и, опрокинув стул, упала в обморок, потребовался врач. Таковой нашелся как раз среди питерцев, — уже в годах, седой как лунь невропатолог Кулешов. Доктор, потерявший дочь, привычно захватил в поездку медицинский кейс с лекарствами. Полагая, что драматичная музыка «Реквиема» слишком сильно действует на присутствующих, кто-то сменил траурную мелодию великого австрийца на диск с песнями Окуджавы.
После одиннадцати вечера начали расходиться. Незнакомые, породненные общим горем и разом ставшие близкими друг другу люди, обменивались телефонами и адресами. Слез почти не было. Уходя, родные уносили с поминального стола фотографии погибших. Шестнадцать бокалов, прикрытых кусочками хлеба, решили оставить нетронутыми…
— Такого у нас еще не было и дай-то бог, чтобы никогда не повторилось, — произнес, прощаясь с Фальковским, директор «Ассамблеи» Крылов.
Ранним утром, неделей спустя после предотвращения терактов в США и Израиле, профессор Сельцов и подполковник Лаврик на том же бомбардировщике стратегического назначения возвращались в Россию. Было душно, парило, время от времени накрапывал мелкий дождик. Автомашина лаборатории с провожавшим их профессором Роджерсом доставила отъезжающих прямо к трапу самолета. Кроме них на борту находилось четверо охранников спецотряда ФСБ, ранее сопровождавших Дамзаева, и несколько сотрудников российского посольства, летевших в Москву по служебным делам.
После того как самолет набрал высоту, Сельцов и Лаврик, уединившись в хвостовой части лайнера, собрались позавтракать и обсудить в спокойной обстановке итоги своего пребывания в Америке. Оглядев стол после того, как открыли пакеты с едой, Сельцов достал из саквояжа дорожную металлическую фляжку.
— Не откажите присоединиться, Юрий Романович?
— Ваше предложение, профессор, принимается, — охотно кивнул Лаврик. — Нам еще лететь и лететь, к тому же приказы старших товарищей принято исполнять.
— Насчет приказа вы слишком, — улыбнулся Сельцов, приподняв рюмку. — Считайте это деловым предложением. Нам же еще отчеты для своих ведомств писать, надо прикинуть, что к чему.