— Ты, Соломонович, пока с доктором перекури, а мы с сынком, как в деревне на грядках, повкалываем. Настанет и твой черед, посиди пока на скамеечке, отдохни.
Фальковский недовольно глянул исподлобья. Однако не ослушался, сел рядом с мужчиной, достал пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Его соседа, Сергея Карловича Гуреева, журналисты знали давно, с той поры, когда тот стал главным судмедэкспертом Тригорска. В прошлом фронтовик, рядовой санвзвода, после войны окончив мединститут, избрал редкую среди врачей профессию. Имя Сергея Гуреева, занимавшегося наиболее сложными делами — убийствами, изнасилованиями, смертью при неочевидных обстоятельствах — в Тригорске было на слуху. И, хотя вот уже лет пять, как он вышел на пенсию, поговаривали, даже начал писать мемуары, по старой памяти журналисты не раз обращались в чисто житейских ситуациях за консультациями к старому врачу. Однако на этот раз, не без колебаний, только после настойчивых просьб и как давний приятель Калистратова, Гуреев согласился участвовать в столь странной эксгумации.
Двумя часами ранее редактор отыскал эксперта на даче. Между ними состоялся откровенный разговор, и доктор был в немалой степени удивлен, что именно ему предложили опознать тело предполагаемого насильника-убийцы.
— А не обратиться ли тебе, Илья Борисович, в областное бюро судмедэкспертизы? Оформим все официально, давай я позвоню его начальнику Литвинову, он, кстати, мой ученик.
Вот тут Калистратов и растолковал врачу, что, поскольку предполагаемый Милославский захоронен тайно, под видом некоего туберкулезника, причина смерти его отнюдь не ясна. А вскрытие уже произведено, но нет официального заключения, и появится оно не скоро, — вот ему, как независимому судмедэксперту, и следует попытаться установить истину. Проще говоря, подтвердить факт и причину смерти того, кто захоронен в могиле 73-а, тогда и тайное станет явным. И установление правды больше всего интересует несчастного, не находящего себе места Фальковского, отца столь трагически погибшей Ани, доброго знакомого его же, Гуреева.
После того, как комья земли убрали с крышки, и Александр монтировкой вскрыл гроб, в могилу спустился Гуреев. Натянув на руки анатомические перчатки, бывший судмедэксперт склонился над телом покойного, откинул покрывавшую его простыню. Стоявший рядом редактор фонариком осветил лицо трупа.
Из деревянного короба в остывающее от дневного зноя ночное небо было устремлено в короткой желтоватой щетине худощавое лицо, с рыжеватой бородкой, блестевшими на бледном лбу капельками пота.