Гравийону вместе с маленькой дочкой удалось войти в дом призрения только благодаря тому, что отец Софи был знаком с одним из надсмотрщиков. Их провели в заполненную людьми огромную комнату, посреди которой стоял стол, покрытый грязными пыльными тряпками. За столом сидели в тесноте не меньше сотни женщин всех возрастов и очень быстро рвали руками тряпки на полоски. Если их движения замедлялись или кто-то говорил словечко соседке, надсмотрщик немедленно кричал: «Мари Лафоре! Бездельница, я все вижу, не думайте! В наказание у вас сегодня на обед только холодная вода».
Из посторонних шумов разрешались лишь кашель и хрип, ибо они никак не зависели от воли кашляющих. В помещении без окон, освещенном дюжиной масляных ламп, было нечем дышать из-за пыли, которая поднималась от тряпок, и тошнотворного запаха, исходившего от немытых тел. Больше всего кашляли девочки, которые составляли добрую половину всех присутствующих. Там были и совсем крошки, лет четырех или даже меньше, — им приходилось работать с той же быстротой, что и взрослым. Софи смотрела на них с тоской и ужасом: как они выдерживают такой тяжелый однообразный труд, не слезая с лавки, чтобы размять руки и ноги или хотя бы глотнуть воды?
— Сколько часов работают эти несчастные? — спросил типограф у своего приятеля-надсмотрщика.
— Шестнадцать, как на любой фабрике или в мастерской.
— А дети? — уточнил отец Софи.
Тот глянул на него с удивлением и повторил:
— Шестнадцать.
— Но ведь у них нет возможности получить какое-нибудь образование! Что, в заведении нет школы — хотя бы на один час в день? Даже для мужского отделения?
— Далось тебе это образование, Гравийон! — насмешливо отозвался надсмотрщик. — Только не рассказывай, что хочешь обучать грамоте и женщин. — И добавил, не оставляя времени на ответ: — Да этим маленьким негодяйкам небо надо благодарить! Им и так повезло, что есть крыша над головой и обед с ужином!
Позже вызволенная и успокоенная старая родственница, сидя на кухне у Гравийонов, описывала Фантине ужасное помещение, где ей пришлось провести несколько часов: невозможно дышать, грязные кишащие вшами койки, на которых спят по двое и по трое, драки за край драного одеяла или за кусок плесневелого хлеба. Скудная и несъедобная пища — в супе плавают черви — подается за тем же столом, за которым работают.
А в мужском отделении, рассказывала она, еще хуже, надсмотрщики куда более жестокие, бьют всех, даже детей и больных стариков, непрестанно и без всякой причины — просто потому, что им так хочется.
Сидя тогда у матери на коленях, Софи слушала с ужасом. Разве она могла себе представить, что и ей самой когда-то придется сесть за этот стол, дышать этим гнилым воздухом, делить завшивленную кровать со страшными мегерами!