Поддержка такого человека много для меня значила. Кроме того, воинское звание у Шохирева было самое высокое среди казаков станицы, и была вероятность, что чуть позже станет Митяй Широкий атаманом Черняевского округа. Хозяином Шохирев был справным, а молодость – дело проходящее. И хорошо, что проходящее, потому что именно молодость моего тела привела к событиям, которые взбудоражили всю станицу.
Тимоха, как выяснилось, сохнул от неразделенной любви к Анфисе – дочери атамана Селеверстова. Будучи на год старше Тимохи, Анфиса на него никакого внимания не обращала. Мелюзга, да еще и подпасок! Фи! А Тимоха тяжко страдал. Анфиса уже в свои пятнадцать лет была настоящей сформировавшейся казачкой, очень похожей на актрису из моего времени Эллину Быстрицкую, которая сыграла Аксинью в «Тихом Доне». Одним словом, и коня остановит ударом в лоб, и горящую избу по бревнышку разметает.
Я же в своем времени как-то привык к другим женским формам. Из всех женщин станицы мне больше всех нравилась знахарка Марфа. В этой тридцатилетней, стройной с тонкой талией женщине была такая природная грация и женственность, что я просто млел, глядя на нее. Тем более что Мария (Марфой ее почему-то называли только в нашей станице) была очень похожа на мою первую жену, которую я безумно любил и был просто морально раздавлен, когда она ушла от меня, не выдержав кочевой, неустроенной в бытовом плане жизни жены офицера спецназа. Обстановка в Баку и Нагорном Карабахе, где мы тогда служили, была очень напряженной. Отправил ее от греха подальше домой к теще, а через некоторое время пришло письмо: «Прости, я от тебя ухожу. Нашла другого». Хорошо хоть, детей не успели нажить.
В общем, я млел от знахарки, представляя мысленно наши жаркие встречи, а из-за Тимохиного тела впадал в ступор при встречах с Анфисой. После посещения семейства Селеверстовых директором Бекетовым в Благовещенске, Анфиса на обратном пути домой стала строить мне глазки. Тимохина сущность моего тела на это отзывалась выбросами гормонов, а я тихо сатанел от того, что в эти моменты просто не мог ничего с этим телом поделать. Эх, если бы молодость знала, а старость могла! Видно же было невооруженным глазом, что Анфиса просто играет со мной, желая заполучить в свои поклонники Тимофея Аленина, как оказалось – уникума. Но Тимохина сущность этого не понимала, как и не понимала моей влюбленности в такую старуху, как тетя Марфа.
Из-за этого непонимания и оказался я на вечерних посиделках в доме Подшиваловых, где часто зимой собиралась казачья молодежь. Анфиса пригласила меня и Ромку пойти с ней, а то ей, видите ли, домой по темноте да по сугробам страшно возвращаться. Будто бы проводить некому будет!