— Это за тебя сделает мама, — сказала Синния, чтобы придать разговору шутливый тон. — Кто‑нибудь сообщил моим сестрам?
— Рамон встречает их в аэропорту.
— Да? Спасибо, спасибо.
— Мы все тебя очень любим. Мы не могли тебя потерять.
У нее замерло сердце, и она хотела убрать руку из его ладони.
Он не дал ей этого сделать.
— Ты не услышала меня в машине скорой помощи. Я люблю тебя, Синния.
— Ты не обязан говорить это лишь потому…
— Мне необходимо сказать. Мне надо было сказать это еще в январе, когда ты спросила меня, люблю ли я тебя. — Он сдвинул брови. — Больница — замечательное место, чтобы осознать свои грехи. Свою трусость, несправедливость и зря потраченное время, которое можно было провести с человеком, принесшим радость в твою жизнь. Я могу перечислить все свои ошибки, но зачем? Я их знаю и так. И ты их знаешь. Ты говорила, что я — закрытая книга, но ты знаешь меня, как никто другой, Синния.
Он прижал ее руку к своему бедру, глядя ей в глаза так искренне, так открыто. Перед ней такой простор, словно она стоит над Большим каньоном[32].
— Я считал, что ты всегда будешь в моей жизни, что это само собой разумеющееся. Ты хочешь играть собственную значительную роль в жизни, но я‑то хочу, чтобы ты просто была со мной. Мне необходима ты, живая.
— Трудно чувствовать себя полноценной, — призналась она, — когда ты… такая…
— Ты та, кому я могу довериться всем сердцем. — Он заключил в ладонь ее щеку. — Я не просил тебя нести груз любви, но ты это делала.
Да, она это делала и все время чувствовала, что счастье от нее отвернулось. А сейчас, неожиданно, засияло счастье любви, и оно струилось из его сердца и души, из его глаз.
— Я хочу твоей любви, chйrie, — нежно произнес Анри. — Ты мне отдаешь свое сердце?
Ей снова стало трудно дышать, сдавило горло, грудь.
— Оно всегда было твоим.
Он приподнялся и оперся коленом о матрас.
— Ты предлагала мне опуститься на одно колено, но разрази меня гром, если сделаю это на полу больничной палаты.
У нее вырвался смех.
— Я серьезно, chйrie.
Синния знала, что сейчас последует, но все равно не была готова.
— Я люблю тебя, Синния. Ты выйдешь за меня?
Все исчезло, за исключением мужчины, который держит ее за руку и смотрит прямо в глаза. Сердце у нее сделалось таким огромным, что распирало грудь, громко и часто стучало, и она боялась, что разорвется от счастья. Но сил хватило, чтобы произнести:
— Да. Конечно, я люблю тебя. Да.
В их поцелуе было что‑то целительное, торжественное, связывающее воедино.
— Детки, которых вы произвели на свет, требуют вас, мамочка, — заявила вошедшая медсестра.