Большинство в правящей группировке не сомневалось, что все волнения, особенно когда в них участвовали ветераны гражданской войны в Испании, являются не чем иным, как отражением революционных коммунистических настроений масс. Леди Уинтертон, жена одного из министров Чемберлена, высказала мнение многих тори: «Очень жаль, что люди, которые возвращаются домой безработными и докучают нам разными эксцессами, не были убиты в Испании».
Даже те, кто противился политике умиротворения, проводимой Чемберленом, казалось, жили спокойной жизнью клубов, курительных комнат парламента и загородными развлечениями в субботние и воскресные дни, что держало их вдали от умонастроений английского народа. Гарольд Никольсон, член группы, решительно настроенной против Чемберлена, и тот думал, что уловил подлинное 184
настроение Англии, когда писал: «Герцог Девонширский сегодня вечером рассказал мне любопытную историю, которая живо иллюстрирует настроение английской общественности. Прощаясь вечером со своим шофером, он заметил: «А что ты, Гибсон, думаешь о Гитлере?» — «Мне кажется, ваша светлость, Гитлер должен теперь знать, что он далеко не популярен в нашем районе».
В этих условиях вряд ли можно удивляться, что Невиля Чемберлена и Горация Вильсона больше беспокоила «красная опасность» у себя дома, чем гитлеровское беззаконие в отдаленных районах континента. «Состоятельный класс в Англии, — незадолго до этого говорил Франклин Рузвельт лорду Лотиану, — настолько боится коммунизма, который на самом деле не представляет никакой угрозы для Англии, что бросился в объятия нацизма, и теперь не знает, что предпринять».
Это было точное определение поведения группировки, возглавляемой Чемберленом — Вильсоном. Исключение составляли только последние слова этой фразы. Правительство безусловно знало, что предпринять: еще теснее, чем раньше, обняться с нацистской Германией.
Поэтому Чемберлен воспринял возмущение ряда его министров по поводу оккупации немцами Праги с некоторым удивлением, по без особой тревоги. В конце концов он созвал заседание своего кабинета (но только после того, как Чехословакия прекратила свое существование) и зачитал проект заявления, которое предложил сделать в палате общин во второй половине дня 15 марта. Он был ошеломлен, когда лорд Галифакс холодно заметил, что, конечно, заявление, которое выражает только разочарование и уныпие Чемберлена, не является достаточно сильным. Галифакс расценил акцию немцев как грубую измену, которая перечеркивает все то, что было достигнуто в Мюнхене. По его мнению, настало время показать Гитлеру, что подобное поведение не может быть терпимо.