В это время Англия была охвачена гневом против Гитлера за его действия в Чехословакии; в печати раздавались требования более «твердого отношения» к «нацистским скотам», терроризировавшим Европу, и даже те газеты, которые обычно послушно поддерживали линию Чемберлена, настаивали теперь, чтобы «что-то было сделано». Обычно невозмутимый Галифакс потерял покой и все утро посвятил тому, что «накачивал» Чемберлена, а затем информировал русского и американского послов, что «теперь Великобритания намеревается занять твердую позицию». Таким образом, трудно было подобрать более удачное время для появления Тилеа в Форин Оффисе. Когда румынский посол начал излагать свои «тревожные известия» из Бухареста, Галифакс стоял, заложив руки за спину, наблюдая из окна за сменой караула конпой гвардии.
Тилеа сказал, что в последние дни румынское правительство получило от правительства рейха требование предоставить немцам монополию на румынский экспорт и принять определенные меры по ограничению румынского промышленного производства ради обеспечения интересов Германии.’ В случае принятия этих условий Германия будет гарантировать границы Румынии. Такое предложение с точки зрения румынского правительства выглядит как ультиматум.
Посол умолчал о том, кто именно из членов его правительства пришел к такому заключению.
Далее Тилеа заявил, что было бы исключительно важно, чтобы правительство его величества без отлагательств рассмотрело вопрос, может ли оно точно указать, какие будут начаты действия, если Румыния окажется жертвой германской агрессии. Спасти положение, по мнению Ти-леа, можно было, создав прочный блок Великобритании и Франции.
Пока румын в тяжелом молчании ждал ответа, Галифакс с любопытством смотрел на него. Он не задавал послу никаких дополнительных вопросов, которые почти наверняка пришли бы ему на ум год назад, если бы это был чешский посол; вместо этого он открыто демонстриро вал крайнюю озабоченность. Поднявшись из-за стола, чтобы проводить Тилеа до дверей, он заверил его, что передаст эту тревожную информацию «со всей безотлагательностью» премьер-министру.
Такие встречи с сопутствующими обстоятельствами оказывают решающее влияние на политику государств и на ход истории. На самом деле, как стало очевидно на следующий день и как подтверждают имеющиеся в настоящее время документы, Германия вообще не предъявляла никакого ультиматума правительству Румынии. Гитлер не нуждался в нем, он мог получать из Румынии все, что хотел, скажем, нефть и другие поставки на основе бартерных соглашений. Переговоры в Бухаресте были именно такими, как утверждали немцы, — торговыми. Правда, целью их было установление господствующего влияния на румынскую экономику, но ведь Чемберлен всегда рассматривал это как неизбежное следствие. Румынский министр иностранных дел Григор Гафенку 18 марта послал срочную телеграмму в Лондон, заверяя Галифакса, что Тилеа «неправильно представил обстановку», что переговоры в Бухаресте велись «на совершенно нормальной основе, как между равными», и что он устроил своему послу в Лондоне «грандиозную головомойку».