Жорж Боннэ, встречавшийся с Тилеа тремя днями позже, писал, что «Тилеа был очень смущен, когда я спросил его об этом».
Однако ко времени прибытия телеграммы Гафенку в Лондон ничего уже сделать было нельзя>32>. Галифакс переговорил с Чемберленом и получил от премьер-министра полную свободу действий. Английская общественность требовала безотлагательно принять меры. Того же самого требовал Вашингтон, где президент Рузвельт уже дал указание своему послу Кеннеди оказать давление на Англию, чтобы она поддержала Румынию. И вот здесь представилась возможность показать всем, что Англия готова наконец воспротивиться Гитлеру, то есть не обязательно начать войну, но хотя бы сказать: «Довольно! Хватит!»
В десять часов вечера 17 марта, то есть за восемнадцать часов до получения телеграммы с разъяснениями от Гафенку, Галифакс направил предупредительные телеграммы своим послам в Варшаве, Афинах, Белграде и Анкаре, изложив в них суть тревожного сообщения Тилеа и прося послов связаться с польским, греческим, югославским и турецким правительствами, чтобы выяснить их позицию. До французов эта тревожная весть дошла косвенным путем; Жорж Боннэ получил на Кэ д’Орсэ срочную телеграмму от своего посла в Турции Рене Массильи, в которой последний приводил содержание письма английского посла турецкому правительству. Французский министр иностранных дел немедленно связался с Лондоном, ибо общественность Франции также проявляла обеспокоенность, а он хотел оградить себя от критики. Как и Галифакс, Боннэ поручил послам в соответствующих странах обратиться к правительствам, чтобы выяснить их позицию в случае нападения на Румынию. В более или менее вежливой форме, но все ответили одинаково. Они были разочарованы слабостью Англии и Франции в Мюнхене и при оккупации Праги; теперь их ответ гласил: «Вы скажите нам, что будете делать вы, и тогда мы скажем вам, что мы будем делать».
18 марта президент Франции Альбер Лебре в сопровождении Жоржа Боннэ прибыл в Лондон с государственным визитом. На вокзале Виктория их встречал король Георг VI. Несколько дней продолжались пышные церемо-ции в Букингемском дворце и Виндзоре, шествия по украшенном флагами улицам, забитым толпами людей, которые усердно кричали: «Вив ля Франс!» Казалось, забылась горечь прошлых нескольких месяцев и снова восторжествовал дух искреннего союза.
К этому времени Невилю Чемберлену и его министру иностранных дел уже сообщили, что тревоги Тилеа о немецких замыслах относительно Румынии были ложными. Тем пе менее, это как будто не играло никакой роли. Тилеа, как источник информации, побудил английское правительство к действиям, и этого было достаточно.