Галифакс настаивал, чтобы поляки не поддавались на провокацию. Но теперь они не нуждались в подобных указаниях: полковник Бек вел себя очень хладнокровно. Были приняты меры предосторожности, а мосты из Данцига в Польшу заминированы. В устье Вислы имелась длинная отмель, Вестерплятте, занимавшая важное стратегическое положение; она находилась всего в двух милях от огромного лютеранского кафедрального собора в центре Данцига. Вестерплятте всегда был экстерриториальным районом Польши, гарнизон которого раньше насчитывал восемьдесят два человека. Теперь этот район скрытно усиливался личным составом и орудиями. Оружие было тайно доставлено в здание польского почтового ведомства, в помещение, где размещался польский комиссар в Данциге, и на железнодорожную станцию.
Однако у Бека не было намерения напасть на Данциг, поскольку он все же верил, что торговые репрессалии заставят данцигских бюргеров успокоиться и подчиниться существующим законам. В конце июля он пригрозил наложить запрет на ввоз в Польшу из Данцига маргарина и сельди, если будут продолжаться враждебные акции против таможенных и пограничных постов. Президент данцигского сената Грейэер направил резкую ноту польскому генеральному комиссару в Данциге Ходацкому, угрожая контрмерами и отказываясь признать польскую пограничную охрану. 1 августа полковник Бек ввел санкции против Данцига. Последующие три дня Грейзер кипел от ярости, а 4 августа он взял телефонную трубку и начал отдавать приказы.
В полдень того же дня около десяти нацистских полицейских во главе с унтер-офицером GG объехали все четыре таможни па границе с Восточной Пруссией. На каждом таможенном участке нацист, говоривший на польском языке, предъявлял ультиматум: таможенный персонал должен быть сокращен на две трети, а польская охрана снята с грДниц. Если опа не будет снята к 7 часам вечера 6 августа, то есть через сорок восемь часов, нацистская полиция вернется и силой выкинет ее отсюда.
Об ультиматуме и угрозе нацистов применить силу Варшава узнала вечером 4 августа. Полковник Бек тут же отправился к маршалу Рыдз-Смиглы. Бек считал, что должен последовать твердый ответ. Он был уверен, что нацисты просто запугивают, и было бы роковой ошибкой пе проявить твердости.
Рыдз-Смиглы с этим согласился, но считал, что было бы разумно на всякий случай проинформировать Лондон и Париж. По указанию Бека Ходацкий в тот же вечер направил Грейзеру ноту, сформулированную в максимально жестких выражениях, на какие только способны были поляки. Одновременно с этим все польские таможенные чиновники и пограничная охрана были одеты в военную форму, а нацистам сообщили, что любые действия против них будут рассматриваться «как акт насилия против польских государственных служащих при выполнении ими своих служебных обязанностей» и что в случае подобных актов немедленно последуют репрессалии.